Наконец, в Гринвич приехала моя мать. Полная радужных надежд, она воскликнула:
– Все идет хорошо. Они с отцом пришли к соглашению и скоро будут здесь! Если бы ты знала, как я мечтаю о том, чтобы сын моей любимой сестры и моя любимая дочь стали мужем и женой!
Затем она приказала в оставшееся время еще раз проверить, все ли готово, чтобы действительность превзошла его ожидания.
И вот мы вышли на берег встречать идущую по реке баржу. Я была в таком красивом платье, какого у меня больше уже не было никогда в жизни, и моя мать держала меня за руку. До нас доносились приветственные возгласы местных жителей и звуки музыки.
– Потерпи, дитя мое, скоро он будет здесь, – сказала королева, глядя в ту сторону, откуда должна была показаться королевская баржа.
Наконец я увидела его. Он стоял рядом с отцом, и контраст между ними был так велик, что я сначала оторопела. Отец сиял золотом и бриллиантами, по одну руку от него стоял кардинал в своей пурпурной мантии, по другую руку – Карл… В черном с головы до ног. И только массивная золотая цепь поблескивала на шее. Но когда он в знак приветствия снял шляпу и я увидела его чудесные светлые волосы, я сразу сказала себе: он так же прекрасен, как мой отец, и ему не нужно себя украшать, чтобы это подчеркнуть. Я была влюблена в него, как все меня убеждали, и поэтому смотрела на него влюбленными глазами. А еще мне было очень хорошо оттого, что моя обожаемая мать была счастлива.
Сойдя на берег, Карл сначала подошел к королеве. Они обнялись и заговорили по-испански. Я заметила, что голос матери дрожал. Потом император подошел ко мне и, наклонившись, поцеловал протянутую руку.
Пока встречавшие и гости обменивались приветствиями, я внимательно разглядывала своего жениха. Он был высокого роста, но ниже, чем мой отец. Светлые волосы, голубые глаза и бледная кожа делали его совсем не похожим на испанца. Мне объяснили, что его отец – австриец, считавшийся самым красивым мужчиной в Европе, получивший прозвище Филипп-красавчик. Я обратила внимание на его желтоватые зубы и тяжелый подбородок. Потом мать сказала, что у всех Габсбургов такие подбородки. В общем, он не был так красив, как мой отец, но зато его глаза излучали доброту, и мне показалось, что я ему понравилась.
Отец наблюдал за нами с улыбкой, весело шутил, а это был первый признак того, что дела идут хорошо.
Я чувствовала себя на седьмом небе – играла на спинете и танцевала, ловя на себе его благосклонный взгляд.
– Принцесса бесподобна! – слышалось со всех сторон.
Да, это были, пожалуй, одни из самых счастливых дней в моей жизни.
Мне показалось, что император пробыл у нас довольно долго. Правда, он оставался холоден к развлечениям и предпочел бы поговорить о войне с французами, чем участвовать в маскарадах, которые без устали придумывал мой отец.
Со мной он был предупредителен и добродушен. Мы даже ездили с ним гулять верхом на лошадях. Он посоветовал маме побольше заниматься со мной испанским, хотя я и говорила немного, что ему особенно понравилось.
Пробыв неделю в Гринвиче, мы отправились в Виндзор, где был подписан брачный договор. На торжественной церемонии председательствовал кардинал, и по ее окончании меня уже можно было назвать законной невестой императора, будущей императрицей.
Я с замиранием сердца думала, что, когда мне исполнится двенадцать лет – а так было записано в договоре, – я стану самой счастливой женщиной в мире, владычицей многих стран.
Англия объявила Франции войну. Отец с императором заранее договорились, как они поделят ее после победы.
Я испугалась, узнав, что Карл настаивает на моем отъезде в Испанию, где меня воспитывали бы на испанский манер. Но родители не согласились, чем я была польщена и обрадована – значит, они не хотели расставаться со мной.
Отец сказал, что, если уж на то пошло, никто лучше матери не сумеет сделать из меня настоящую испанку.
Мама тоже обрадовалась, потому что теперь могла уделять мне больше времени.
Мы с мамой очень любили друг друга, а когда стали чаще бывать вместе, она о многих вещах говорила со мной более откровенно, чем раньше. Ее согревала мысль, что я буду королевой Испании.
– Дитя мое, – говорила она, – так устроен мир, что дочери рано или поздно покидают своих матерей. И я рассталась с матерью, когда уехала в Англию. Но ты будешь жить в моей родной Испании, в стране, где прошло мое детство и куда тебе предстоит поехать как невесте императора. Ты полюбишь Испанию, Мария, – ее нельзя не любить. И она станет твоей. Мы не похожи на англичан – мы более сдержанны, серьезны. Твой отец, хоть он и валлиец, стал идеальным англичанином, которого обожают его подданные. Ты же больше похожа на меня. И тебе Испания придется по душе. Я так за тебя счастлива!
Она много рассказывала мне о своих родителях – Фердинанде и Изабелле.
– Моя мать, – говорила она, – была самой замечательной женщиной из всех, кого я знала. Она была и великой королевой, и любящей матерью. Сочетать это не всегда удается. Ты у меня единственный ребенок, – при этих словах на лице ее промелькнуло выражение ужаса, и мне стало не по себе. Но она продолжала, и в глазах ее снова светилась легкая грусть по столь милому ее сердцу прошлому. – У меня был брат и три сестры, а я – самая младшая в семье. И наша мать, которая так много внимания уделяла государственным делам, всегда находила время для нас, – мы чувствовали, что она прежде всего наша мать, и нам было очень хорошо дома.
Она смотрела не на меня, а куда-то далеко-далеко, и ее слова звучали для меня как музыка:
– Мне было пять лет, почти столько же, сколько тебе, когда моя сестра Изабелла была помолвлена в Севилье с Альфонсо Португальским. Это была великолепная церемония, на которой присутствовали мы все. А два года спустя я участвовала в торжественном въезде королевской семьи в Гранаду – тогда мои родители освободили ее от мавров. Времена были бурные, но мне больше запомнились не события тех лет, а наша счастливая семья.