Мать как-то смутилась, потом на лице ее появилась странная улыбка, щеки порозовели, и она ответила гораздо мягче:
— Сама узнаешь, детка, когда время придет. И с нужным человеком. Тогда и возблагодаришь богиню, что не родилась кассийкой.
— Ты говоришь о любви?
— Я говорю о любви.
— А если она не ответная?
— Тогда это не любовь. Тогда надо идти к целителю душ и попросить избавить себя от пагубной страсти.
Игна заткнулась сразу. Она давно и безумно любила мужа соседки: улыбчивого Ларила. Ларил, казалось, отвечал ей взаимностью, но странная это была взаимность: в учебе помочь, подсказать заклинание, утешить словом ли, делом ли, но никогда не переступал он невидимой черты, за которую так хотелось переступить Игне…
Она даже книжку в библиотеке нашла, с запрещенными заклинаниями. Даже переписала приворот на бумажку и всегда носила на груди, боясь, что кто-то найдет. А если найдут, то ей не поздоровится — «ограничивать чью-то свободу» категорически нельзя. Что если заклинание найдут, то Игну на годы запрут в храме, до тех пор, пока она «не осознает всю тяжесть своего проступка». Если она использует заклинание и ее поймают… то Игну могут лишить дара и выгнать с позором из Виссавии, а этого она не переживет. Но и жить без Ларила, без его мягкой улыбки, теплых глаз, Игна не могла…
Потому и томилась сколько лун, не спала ночами, плакала в подушку, сомневалась, потому и решила поддаться на уговоры брата и пойти «посмотреть на кассийцев».
Может, не так страшно оно, изгнание?
Может, не такие уж кассийцы и звери, как рассказывает мать?
— Боюсь, — прошептал за спиной брат, в одно мгновение став из «настоящего мужчины» хнычущим мальчиком.
— Постарайся сойти с тропинки. Только тихо. Игна услышала, как зашуршали кусты. Как тихо всхлипнул брат, наверное, попав в проклятый ежевичник. И сама сделала шаг в темноту, почему-то зная, что не успеет, и даже желая не успеть.
Если это виссавиец, то ей ничего не грозит, кроме долгого разговора с учителем. Если это кассиец… она очень хочет увидеть кассийца. Настоящего. Кого-то, кто никогда бы не осудил ее страсть к Ларилу.
— Кто тут?
Мужчина. Сердце Игны дрогнуло. Кассиец. Виссавиец бы и в темноте ее узнал…
В воздухе засветилось что-то, похожее на маленькую звездочку, звездочка разрослась, и Игна зажмурилась, боясь даже пошевелиться. Что-то хрустнуло рядом. На Игну дохнуло запахом мужского пота и чего-то еще, чуть пряного, приятного. Чужие, холодные пальцы коснулись подбородка, мягко заставляя девушку повернуть голову, и только тогда Игна решилась открыть глаза.
— А ты хорошенькая, — присвистнул немолодой и лысоватый мужчина. От его сладкого, приторного голоса Игне стало почему-то не по себе. — Виссавийка. У меня никогда не было виссавийки.
— Пусти, — пыталась прошептать Игна, но голос предательски захрипел. — Пусти…
— Куда же тебя такую хорошенькую пустить, да на ночь глядя? — рука незнакомца легла Игне на грудь и от прикосновения ее передернуло. — Да пущу, пущу, не волнуйся, только чуть позднее…
— Доброй ночи, Ферин, — холодный голос заставил Игну вздрогнуть. Скосив глаза, она увидела за спиной Ферина неясную фигуру. — Вижу, что вы слегка заблудились, мой друг. Буду рад проводить вас в замок.
— А если я скажу, что не заблудился, Арам? Что желаю встретиться с вождем?
Арам, советник вождя, которого уважал даже строгий отец. И Игна замерла, боясь шевельнуться, она уже и не знала, что лучше: липкие, холодные пальцы кассийца или холодный, незнакомый тон советника. Никогда ранее она не слышала, чтобы мужчины с кем-то так разговаривали.
— Тогда я повторю свой ответ — вождь не желает этой встречи.
А я не желаю, чтобы вы выходили из замка.
— А как вы мне запретите?
— Я ничего запрещать не буду. Если вы решите еще раз покинуть стены моего замка, я расскажу принцу, что вы настаиваете на тайной встрече с вождем, а также плутаете по лесу в поисках невинных виссавийских девушек. Или же вы перестанете упрямиться, и мы забудем о данном инциденте. Вы мой гость, я не желаю неприятностей.
— Я тоже их не желаю, — смирился Ферин, отпуская Игну и оборачиваясь к Араму. Девушка пошатнулась, потом вдруг рванула в темноту, не обращая внимания, как в кровь раздирает ноги о ежевичник. Теперь она знала, что это такое «ограничивать чью-то свободу». Выдернув из-за пазухи листок бумаги, она порвала его в клочья и вздрогнула, когда услышала за спиной тихий шепот брата:
— Ты в порядке?