Но как ему, Миру, быть? Отпустить Рэми, поддаться… жалости. Но жалости к кому, о боги? К целителю судеб? Или младшему, горячо любимому братишке лучшего друга?
— Ничего я от тебя не хочу, — сказал принц, желая поскорее закончить разговор.
Он врал. На самом деле он хотел от Рэми очень многого, но гораздо большего, чем тот мог ему дать — он хотел иметь сильного советника, опору, мага, того, кем Рэми должен был стать… через некоторое время. Но если ли у Мира это время?
«Твоя жизнь подходит к концу, мой принц, — голос Ниши звучал в голове Мира и днем и ночью. — И прежде чем уйти, ты должен сделать нечто важное — ты должен удержать власть в руках вашей семьи.»
Должен, но как? Глядя на Рэми — мага, целителя, наследника Виссавии — Мир мог думать только об одном — подняться сейчас с этого проклятого кресла, пойти к вождю Виссавии и выдать глупого мальчишку… А так будь что будет! Только бы не тащить за собой.
Ни его, ни остальных телохранителей.
Рассказать о пророчестве? Дать возможность уйти? Да ведь не уйдут.
И все равно почему-то больше всего жаль именно Рэми. Не Тисмена, этого зеленоглазого тихоню, что любил скрываться в своем кабинете, вместе с растениями, зверюшками и книгами. Не Лерина — спокойного, уравновешенного, уверенного в себе, холодного, как умытая в ручье сталь.
Не даже Кадма — дамского угодника и насмешника, верного товарища и в бою, и на балу, и в шаловливой пьянке. А этого Рэми… черноволосого, тонкого, тихого и упрямого… почему-то жаль. И пошел бы прямо сейчас к вождю Мир, да вот только… не простит его мальчишка. Что угодно простит — и унижение, и трепку, и холодный приказ, а вот предательства не простит. И жалости к себе не простит. И почему-то важно было для принца это прощение. Важно, чтобы молчаливый, неохотно высказывающийся Рэми всегда был рядом.
Будто мальчишка приносил удачу… Да и достоин ли вождь Виссавии такого наследника, коль не сумел уберечь ни сестры, ни ее детей?
Коль сошел с ума среди целителей душ? Позволил себе это?
Скатился в безумие, хотя имел целый клан целителей, готовый помочь, поддержать… безответственный и слабый… вот кем на самом деле был вождь Виссавии.
«Не сумел вождь тебя уберечь, значит, не достоин», — подумал вдруг Мир, смотря в черные глаза мальчишки.
И сам вдруг испугался. Устыдился. Потому что поймал себя на мысли — думает о Рэми, как о собственности. Как о амулете, что висит на шее. И в то же время…
— Какая она? — спросил вдруг Мир.
— Кто? — не понимающе ответил Рэми.
— Моя сестра. Твоя невеста. Какая она?
Рэми отвел взгляд. Ну как же, выругался про себя Мир, первая любовь, чистая, невинная. Цветочки, короткие поцелуи по углам и шальная подготовка к свадьбе. С девушкой, которой Мир и знать не хотел до появления в его жизни Рэми.
— Мне просто спокойно с ней, — начал телохранитель. — Я чувствую себя наполненным. И не хочется ни тревожиться, ни думать о будущем. Она — будто холодная вода, что остужает мой огонь. И мне это нравится… Понимаешь?
— Понимаю, — нахмурился Мир. А ведь любит. Так любит, как Мир и не любил никогда. Говорит о ней, а глаза светятся теплом, и выражение на лице такое мягкое, спокойное… незнакомое.
— А ты? — неожиданно спросил Рэми. — Ты — любил?
— И не полюблю, — быстро ответил Мир. — Что мне ваша любовь?
У меня есть Кассия.
— А у меня — Виссавия, — в тон ему ответил Рэми. — И Кассия, но Аланна для меня — важнее.
Как может женщина быть важнее?
Но тут в глазах целителя судеб появилось странное, задумчивое выражение, и принц быстро добавил:
— Не смей меня жалеть.
— Что? — не понял Рэми.
— Не смей меня жалеть! Не смей желать мне любви, слышишь, не смей, целитель судеб!
— Не смею…
Но странное чувство тревоги не отпускало принца еще долго.
Лишь поздней ночью, закончив, наконец-то, длинное письмо отцу, Миранис отдал послание харибу и забылся на холодных простынях.
Один: после смерти Лейлы он почему-то так и не решился выбрать новой фаворитки.
Это, наверное, судьба всех властителей — мучительное одиночество и огромный груз ответственности, которую и разделить-то толком не с кем.
Глава 12. Вождь
Прошла седмица.
Кадм встал у окна, с удовольствием потягиваясь. Когда в последний раз он спал крепко? Так сразу и не припомнить. Но с крепким сном пора завязывать: несмотря на внешнюю благожелательность и улыбчивость виссавийцев, чувствовал Кадм исходившую от клана неясную угрозу.