Особое место в учениях о нравственности занимает проблема зла. Бернард де Мандевиль придерживался такого мнения:
«То, что мы называем в этом мире злом, как моральным, так и физическим, является тем великим принципом, который делает нас социальными существами, является прочной основой, животворящей силой и опорой всех профессий, и занятий без исключения; здесь должны мы искать истинный источник всех искусств и наук; и в тот самый момент, когда зло перестало бы существовать, общество должно было бы прийти в упадок, если не разрушиться совсем».
С этим утверждением можно лишь отчасти согласиться, но с непременным уточнением. Добро – это оборотная сторона зла, друг без друга они существовать не могут. Злом можно считать действия конкурента в бизнесе, но без конкуренции не может быть развития. Точно так же и во всех других сферах нашей жизни происходит борьба противоположностей.
Мандевилю вторит Томас Гексли в своей лекции «Эволюция и этика»:
«Космическая эволюция не в состоянии дать ни одного аргумента, чтобы показать, что то, что мы называем добром, предпочтительнее того, что мы называем злом».
Пётр Кропоткин, анализируя слова Гексли, пишет в книге под названием «Этика»:
«И тем не менее неизвестно, почему в человеческом обществе начинается "социальный прогресс", не составляющий части "космического процесса" (т.е. мировой жизни), но "представляющий сдерживание на каждом шагу космического процесса и замещение его чем-то другим, что можно назвать этическим процессом (нравственной жизнью); процесс, в результате которого получается не выживание тех, кто случайно оказался наиболее приспособленным по отношению к существующим условиям, но тех, кто этически (нравственно) лучше". Почему, откуда эта внезапная революция в путях природы, ведущих к органическому прогрессу, т.е. к совершенствованию строения? Об этом Гексли не обмолвился ни единым словом; но он продолжал упорно напоминать, что этический процесс – вовсе не продолжение космического: он явился в противовес космическому процессу и находит в нём «упорного и могучего врага». Таким образом, Гексли утверждал, что урок, даваемый природой, был, в сущности, уроком зла, но как только люди соединились в организованные общества, неизвестно откуда явился «нравственный процесс», безусловно противоположный всему тому, чему природа учит человека. Затем закон, обычай и цивилизация продолжали развивать этот процесс».
Тут нет ничего удивительного – человек умнее волка, он способен анализировать события, просчитывать последствия принимаемых решений и в итоге иногда приходит к выводу, что доброе отношение к другим людям вернётся к нему сторицей. Есть надежда, что ему повезёт, и он не нарвётся на тех, кто придерживается иных жизненных понятий и не признаёт ничего, кроме сиюминутной выгоды.
Герберт Спенсер утверждал, что у людей, живущих в обществе, постепенно развивается взаимное сочувствие, чувство симпатии, образующее впоследствии то, что называется нравственным чувством. Он убежден, что благодаря эволюции и прогрессу создастся такое социальное равновесие, при котором каждый, удовлетворяя всем потребностям своей жизни, естественно и добровольно будет содействовать удовлетворению потребностей других.
Ну что ж, мечтать никто не запретит, однако мы наблюдаем совершенное противоположное явление: по мере развития общества происходит его расслоение, углубляется пропасть между богатыми и бедными, и конца этому процессу не видно. Можно ли в таких условиях рассчитывать на какое-то «содействие»? Ну разве что богач немного отщипнёт от щедрот своих, кого-нибудь облагодетельствует, а потом всю оставшуюся жизнь будет бить себя в грудь кулаком, мол, я меценат, я спонсор, покровитель искусств, надеясь при этом, что господь отпустит ему все грехи.
Довольно странный вопрос задаёт Кропоткин, пытаясь таким образом подвести читателя к однозначному ответу:
«Не учит ли нас жизнь и вся история человечества, что если бы люди (руководствовались) одними соображениями выгоды лично для себя, то никакая общественная жизнь не была бы возможна?»