Попробуем более спокойно и без пристрастий разобраться в этих вопросах, отчетливо понимая, что окончательного ответа на них никто уже получить не может, так как единственно верный ответ мог бы дать только сам Вавилов.
Мы должны прежде всего вспомнить ту идейную атмосферу, которая пропитывала общество российских интеллигентов и промышленников со второй половины XIX века вплоть до большевистского переворота в 1917 году. Чувство вины интеллигентов — выходцев из среднего класса, а то и из обеспеченных и часто очень богатых семей — перед простым народом, отвергание идеалов обогащения ради обогащения, постоянно муссировавшиеся среди образованных слоев российского общества призывы идти в народ и тому подобное стали главенствующими в обществе. Всю революционную деятельность в России в XIX и начале XX веков вели в основном интеллигенты, а вовсе не простые "крестьяне и рабочие", втягиваемые в "российские бунты, кровавые и беспощадные". Поэтому искать изначально, основываясь только на факте рождения в среде миллионеров, негативное отношение к власти, декларирующей свою поддержку лишь угнетенным прежде слоям общества, нельзя.
Важнейшую роль в выдвижениях, назначениях и продвижениях по службе Вавилова в советской стране могли сыграть знакомство и затем дружба с видным деятелем партии большевиков — Николаем Петровичем Горбуновым5. Не могли эта дружба и другие связи не сказаться и на перемене отношения Вавилова к властям и к коммунистам: исчезает из переписки и из выступлений даже налет критического к ним отношения. Сначала это изменение прорывается в строках писем о расцвете наук в СССР. Например, в письме к Б. П. Уварову, эмигрировавшему в Англию в 1920 г. и впоследствии (в 1950 году) избранному членом Лондонского Королевского общества (академиком по французской и российской терминологии), Вавилов пишет (письмо отправлено 23 января 1928 года):
"До Вас, вероятно, доходят известия о большом подъеме, который сейчас, несомненно, наблюдается в развитии научной работы…" (46)
Через год, в январе 1929 года Вавилова, как уже упоминалось, избрали действительным членом (академиком) АН СССР. Политбюро ЦК ВКП(б) (на заседании 23 марта 1928 года в присутствии Сталина) впервые в истории СССР пошло перед выборами на шаг, никогда ранее не практиковавшийся, но в последующем ставший обязательным при выборах членов во вроде бы независимую от партии организацию — Академию наук СССР. Политбюро рассмотрело и утвердило список кандидатов на избрание в члены Академии, желая этим шагом предопределить будущий состав АН СССР. Список был подан на утверждение в Политбюро специальной Комиссией, которая, конечно, не могла не проверить политические взгляды представляемых кандидатур. Разумеется, научные заслуги кандидатов даже не рассматривались, а все обсуждение касалось лишь того, как кандидаты относятся к партии и как они будут взаимодействовать с партийными органами. При этом список рекомендуемых был разделен на три группы:
"1. Члены ВКП(б) — Бухарин, Кржижановский, Покровский, Рязанов, Губкин, Лукин, Фриче, 2. Кандидаты ближе к нам" (Деборин, Бах, Прянишников, Кольцов и другие, всего 13 человек), и "3. Кандидаты приемлемые" (15 человек и среди них Вавилов, Каблуков, Рождественский, Гедройц, Обручев. Шокальский, Чичибабин) (47).
Как видим, Вавилов (хоть и сын миллионера-эмигранта) рассматривался властями как приемлемый для них ученый.
Члены Политбюро считали, принимая это решение, что голосующие на выборах академики не посмеют нарушить решение Политбюро ЦК партии коммунистов — единственной правящей партии в стране и безропотно проголусуют за их список. Однако на выборах расчеты на беспрекословное подчинение мнения академиков партийному вмешательству в их дела провалились. Всех коммунистов из первой группы и многих из второй и третьей групп в первом и втором туре забаллотировали. Тогда власти потребовали провести несколько дополнительных туров голосования, перед каждым из которых партийные эмиссары по очереди "уговаривали" академиков подать голос за выдвиженцев партии, и в конце концов Н. И. Бухарин, М. Н. Покровский, Д. Б. Рязанов (по политическим мотивам он в 1931 г. был исключен из числа членов АН СССР), Г. М. Кржижановский и И. М. Губкин были в дополнительном туре голосования все-таки в академики проведены. Однако философ А. М. Деборин, историк Н. М. Лукин и литературовед Н. В. М. Фриче были забаллотированы, что вызвало громкие обвинения академиков в их якобы политической провокации. Публикация обвинений в печати была инспирирована непосредственно Политбюро ЦК партии коммунистов (48). Президиум АН СССР счел за благо просить Политбюро в нарушение Устава Академии разрешить провести повторное голосование. В конце концов всех коммунистов в академики провели. В этом процессе "победы над Академией" Н. П. Горбунов принимал непосредственное участие как управделами Совнаркома СССР и член комиссии, работавшей под присмотром Политбюро ЦК.