Начав работать в Институте генетики, Карапетян сосредоточился на одном занятии: он дежурил в вестибюле здания и ждал, когда Лысенко появится. Тогда он подбегал, встречал шефа и ходил за ним как тень. Лысенко это нравилось, он не любил оставаться один и предпочитал, чтобы близкие к нему сотрудники сидели в его кабинете и ловили каждое его слово (48).
6 Степень безграмотности этого академика даже по тем временам была уникальной. Например, он писал:
"Нуклеопротеиды же, дезоксирибонуклеиновая кислота — это химические вещества, органические соединения белковой природы [?? — В. С.], входящие в состав живого тела" (57).
7 Лысенко не только всячески использовал высокое положение Дмитриева, но и вынашивал план выдвижения Дмитриева в вице-президенты ВАСХНИЛ. Ему представлялось, что такой человек, безоговорочно восхвалявший любые его предложения, может быть использован лучшим образом именно как его прямой заместитель (исключалась вроде бы возможность внутренних распрей). Устраивал этот план и Дмитриева, желавшего обеспечить себе безбедное существование и менее ответственную работу. Но для воплощения плана в жизнь Дмитриева должны были сначала избрать академиком (а он был всего навсего кандидатом экономических наук), поэтому Лысенко и решил срочно прикрепить его к докторантуре своего института, чтобы быстро провести его в доктора, а потом избрать уже и в академики ВАСХНИЛ (63).
8 Рудольф Вирхов (1821–1902) — выдающийся немецкий ученый, основатель патологической анатомии: обосновал тезис, что каждая клетка может возникнуть только от предшествовавшей ей клетки путем деления. Это правило было строго доказано самыми совершенными экспериментами, причем было установлено, что нет ни одного исключения из этого правила Вирхова.
9 Уже после смерти Сталина Лепешинская добавила некоторые детали её беседы с вождем:
"Весной 1943 г., в самый разгар войны, Иосиф Виссарионович Сталин нашел время познакомиться с моими работами еще в рукописи и по телефону сообщить мне о своем положительном отношении к моим работам. Слова эти поддержали во мне уверенность, что я стою на правильном пути" (79).
Вслед за этим Лепешинская вставляла дежурные фразы о "бесстрашии в борьбе с идеалистами всех мастей".
10 Влпрос о превращении видов друг в друга, возник во время одной из моих бесед с Лысенко, состоявшейся 14 апреля 1957 года, когда я учился в Тимирязевке. Как-то он с жаром заговорил об этом своем любимом детище и, чтобы переломить мой скепсис, встал из кресла, отодвинул его от стены и пригласил посмотреть стоявший за креслом стенд, на котором был размещен вырытый из земли "куст" пшеницы. Из переплетения корней торчало около десятка стеблей, заканчивающихся колосьями разной формы. Тут были колосья явно разных видов пшеницы.
— Вот видите, — сказал Лысенко, — все эти разные виды выросли из одного зерна. Причем, это не на показ сделано, а для себя.
— Вы сами это сделали? — полюбопытствовал я.
— Нет, — ответил Лысенко, — это мне мои ученики преподнесли.
— Так откуда же известно, что все это выросло из одного пшеничного зерна, и что это — одно растение? Ведь корневая система так переплелась, что ничего не разберешь! (Надо сказать, что я уже знал к тому времени, как один из преклоняющихся перед Лысенко студентов биофака МГУ А. Синюхин отличился: склеил на препарате нужные части двух видов, опубликовал статьи о фальсифицированных "находках", но позже был пойман и изобличен. Так что способ производства таких "муляжей" был мне в принципе известен).
— Говорят вам, из одного семени, значит из одного…
— Ну, так дайте мне по зерну из каждого колоса, я высею их в условиях, исключающих переопыление, и тогда посмотрим, что из них вырастет, — предложил я.