"На ферме стали часты тяжелые отелы, и нередко приходилось лишаться теленка или коровы, а иногда гибли и корова и теленок" (115).
Вот тогда-то Лысенко и вынужден был задуматься над причинами падежа скота. Только искать выход из положения он стал не с помощью специалистов животноводов, а путем внедрения собственных догадок, казавшихся ему наиболее правильными.
Схема выведения пород с желательными свойствами была разработана до него солидно. Многовековая зоотехническая практика и селекция животных, особенно крупного рогатого скота, знала много старинных, многократно проверенных и подтвержденных временем приемов, позволявших в зависимости от состава собственного стада, от возможности привлечения тех или иных пород для улучшения стада, решать многочисленные задачи, встающие перед животноводами19. А в последние десятилетия селекционеры животных во все большей мере опирались на законы генетики.
Для Лысенко и Иоаннисяна все это было темным царством. Общепринятые методы они использовать не умели, дурашливой же смелости было предостаточно, и они пошли неторенной дорожкой. Стали скрещивать своих остфризских коров, с жирностью молока 3,3 -- 3,4%, с быками костромской породы. Жирномолочность этой породы колебалась от 3,9 до 4,4%.
Начиная скрещивания, Лысенко и Иоаннисян почему-то решили, что жирномолочность у помесей должна стать высокой -- не меньше, чем у костромской породы, хотя согласно законам генетики жирность молока родителей определяется сочетанием генов, а у потомков (в силу того, что на уровень жирномолочности влияет сразу много генов) усредняется20. Иными словами, у приплода следовало ожидать жирность молока, лежащую в диапазоне 3,6 -- 3,9%. Такой она и получилась у дочерей от скрещивания, предпринятого Иоаннисяном, а совсем не такой, как ждал Лысенко. Но согласиться с тем, что законы генетики распространяются и на коров, Лысенко не мог. Он объяснил недостаточную, на его взгляд, жирность молока своим законном -- "законом жизни биологического вида". Объяснение это было сродни "самоизреживанию". Как ни просты были рассуждения Лысенко, как ни далеки они были от научных гипотез (он и слово-то "гипотеза" не любил, предпочитая говорить: "наши исходные предпосылки", "наши предположения"), но все-таки и он стремился соблюдать наукообразие. Жирномолочность, говорил он, зависит от того, как будет развиваться первая клетка, дающая начало организму - ЗИГОТА.
Как известно, любой организм начинает жизнь с того, что сперматозоид (отцовская половая клетка) соединяет свои хромосомы с хромосомами яйцеклетки (материнской половой клетки). Эта оплодотворенная сперматозоидом яйцеклетка (её и определяют в науке термином зигота) могла по мнению Лысенко сама выбрать путь развития, находясь еще в утробе матери. На лекциях он пояснял свое понимание свойств зиготы афоризмом: "Зигота -- не дура".
Конечно, это заявление о "выборе пути развития" находилось в вопиющем противоречии с генетическими и вообще с биологическими данными. Он был уверен, что согласно "закону жизни биологического вида" организмы ведут себя всегда одинаково: строят тело так, чтобы обеспечить процветание своего вида. (Иногда он формулировал эту мысль иначе: говорил, что "развитие конкретного организма направлено на то, чтобы увеличить массу своего вида в максимальной степени"). В приложении к скрещиванию коров его "закон" звучал так:
"Оплодотворенная яйцеклетка может развиваться и по материнскому типу и по отцовскому, или, вернее, по смешанному в разной степени типу обоих родителей... Согласно закону жизни вида, в данных конкретных внешних условиях, вступивших в единство с развивающимся телом, развитие пойдет в соответствии с теми из имеющихся внутренних возможностей его, которые в наибольшей степени обеспечивают процветание данного биологического вида" (116).