Равным образом социальный феномен выноса лысенок на верхи науки не может быть списан на "культ личности Сталина". И сам Лысенко не был "маленьким Сталиным в биологии", и лысенкоизм в целом не был простой внутридисциплинарной разновидностью сталинизма. Не случайно Хрущев поддержал Лысенко, одновременно борясь с "культом Сталина".
В общем виде объяснение такого поведения советских лидеров может быть сведено к простой фразе: успех лысенок был обусловлен особенностями сложившегося в СССР тоталитарного строя, заложенного при самом его основании коммунистическими вождями. Вожди так безоглядно и решительно ухватились за Лысенко и противопоставили его проекты (может быть, правильнее сказать -- его посулы и заверения) трезвым расчетам ученых, потому что посулы соответствовали их верованиям, а вера была для них важнее многого другого.
Феномен веры коммунистических вождей в Лысенко и ему подобных основан на нескольких факторах, в основном связанных с несвободой в тоталитарном обществе, с превалированием элементов веры в насаждаемую идеологию и неверия в свободно развиваемую науку.
Сначала они поверили, что дешевая по своим запросам яровизация поможет победить засухи. Ученые со своей стороны предлагали им много программ, которые способствовали бы защите от губительных засух (мелиорацию, химизацию, введение влагосберегающей агротехники, направленную селекцию засухоустойчивых сортов). Однако внедрение в практику любой научно обоснованной программы требовало ассигнований со стороны правительства, создания деловых взаимоотношений с учеными и гибкости в управлении страной. При этом ни один ученый не мог выдать гарантии, что, применив на практике одну из программ, можно разом разрешить все трудности. А Лысенко именно одним махом всех убивахом, без сомнений, самокопаний и уверток. Его предложения были столь приятны, столь дешевы и столь решающи, что мигом привлекли интерес начальственных персон. Поскольку же борьбой же с засухой власти в основном занимались на разговорном уровне, поскольку финансовые и научные ресурсы тратили на милитаризацию страны, слушать скептиков-ученых никто не стал.
Внедрение мифов в общественное сознание стало вообще важнейшим советским феноменом. Например, вожди нового общества предпочитали декларировать скорое, неминуемое наступление эры коммунизма. Эта мечта преобладала в речах и декретах, ею грезили все -- от верхов до активистов на низах. При этом ни верхи, ни низы даже не понимали, что это за штука -- коммунизм, и до хрипоты спорили об определении понятия, о грядущей мировой революции, о легком изменении природы человека и связанных с ними, далеко не шуточных категориях.