Не понимали и сам Лысенко, и даже Сталин и Хрущев, так его защищавшие, что пир победителя Лысенко, богатырски разгромившего врагов его "учения" и недругов социализма, был пиром во время чумы. Всё общество, управлявшееся "победителями", было тяжело и безнадежно больно, и, взглянув непредубежденно на одни лишь проявления лысенкоизма, можно было вы-явить симптомы болезни и узреть её первопричину, её главный болезнетворный "...изм", ибо та же болезнь охватила весь социум. Еще крепким было тело с виду, еще мало кто понимал серьезность надвигавшейся беды, еще радовались большевики, что оказались способными отхватить треть Европы, Монголию и Китай, Вьетнам и Корею, пробраться в Африку, а уже тогда глубокое нездоровье всей системы изобличала история болезни Лысенко.
В самом деле, ведь в любом обществе всегда были и будут шарлатаны и просто ошибающиеся люди. Они могут пытаться надуть окружающих -- с умыслом или по неведению. Но в здоровом обществе коллеги тут же обратят внимание на ошибки, проверят выкладки и вынесут им объективную оценку. За "липовым" открытием быстро наступит черед закрытия. И никто не подвергнет репрессиям закрывателей несостоявшегося открытия, никто из членов правительства или секретной полиции не набросится с политиканскими обвинениями ни на честных ученых, ищущих новое и несущих обществу пользу, ни на тех, кто ошибся или смухлевал. Даже если бы это случилось по отношению к честным ученым. Даже если бы это случилось, то немедленно сказалось бы на судьбе тех, кто посмел поднять руку на мозг нации. То, что случилось в СССР с загубленными или временно репрессированными учеными, возможно только там, где альянс лысенок и сталиных с бериями был частью раскручивавшейся кровавой колесницы социализма.
Конечно, и в жизни цивилизованных обществ бывали моменты, даже в новейший период истории, когда мракобесы временно приобретали вес в обществе, когда из школьных библиотек изымали книги Дарвина, как это было в США, но эта временная лихорадка быстро проходила, организм был достаточно силен, чтобы оказаться подкошенным ею. Однако даже в пору пика болезни ученых не хватали, не заточали в тюрьму, не казнили и не унижали, а развитие науки не останавливалась ни на секунду.
Бывали и такие случаи, когда отдельные самородки опережали свое время, выдвигали идеи, до которых еще десять и двадцать лет должны были дорастать их менее дальновидные коллеги. Такие истории встречаются и по сей день. Но пионеры науки, первопроходцы и "прорицатели" не на том добивались успеха, что отвергали без всяких на то оснований теорию гена или всю генетику сразу, а предлагали на самом деле новые идеи. Барбара Мак-Клинток в пятидесятых годах открыла явление перескакивания генов в хромосомах, разработала теорию этого переноса, и, тем не менее, голос этой хрупкой и тихой женщины был не то, чтобы не услышан, а просто недопонят и недооценен. Понадобилось двадцать лет, чтобы её идеи подхватили в 70-х годах генные инженеры, чтобы автора по заслугам увенчали Нобелевской премией. Такая грустная (всё-таки двадцать лет потеряно) и радостная (всё-таки труд не пропал) история лучше любой другой подтверждает здоровье свободной (капиталистической) системы, которую ленины, сталины, хрущевы и лысенки обвиняли во всех мыслимых и немыслимых грехах. Эти люди не понимали (вернее, не желали понять) самоубийственность их партийных устремлений. Естественно, не понимали этого и тысячи тех, кого мы сегодня называем постыдным именем лысенкоисты.
Разумеется, было бы жестоким винить в недопонимании принципов научной работы, в замыкании в скорлупу ограниченности и за счет этого в обкрадывании самого себя лишь одного Лысенко. Он жил в том мире, который, во-первых, был создан идейными вождями общества, а, во-вторых, был ему по душе, о чем он так любил разглагольствовать. Мифотворчество, вкупе с шапкозакидательством, с отвержением ценности настоящей науки стали веяниями того времени, и Лысенко следовал этим завихрениям. Водоворот огромных по масштабу социальных перемен втянул в себя Лысенко, закрутил его и поглотил, как поглощают водовороты щепки, а случается и крупные бревна.
При обсуждении таких вывертов советской жизни принято валить все беды на Сталина. Однако наивно считать, что во всем Сталин один виноват. Пожалуй, надо сказать определеннее: ссылки на Сталина особенно нелогичны. И уж совсем наивно обвинять в бедах, случившихся с Лысенко, Сталина. Лысенко выступил на авансцену благодаря своим недюжинным природным данным, он завоевал с боем позиции на вершине пирамиды власти благодаря умению вести борьбу, а не в силу случайности или прихотей Сталина. В созданной системе ценностей он был настоящим самородком чистой пробы, драгоценным бриллиантом. Только караты драгоценности взвешивались на иных весах, -- фальшивые поделки ценились выше подлинных бриллиантов. Так что в своей системе измерений он был рекордсменом. Даже в личных отношениях со Сталиным он переиграл рябого диктатора, сумел втереть ему очки в тот момент, когда другие лидеры партии уже раскусили Трофима. В этом он тоже был рекордсменом. Благодаря поразительной интуиции царедворца и проницательности своеобразного мудреца, благодаря умению разгадывать тайные помыслы Сталина, он смог играть на тех струнах, которые при ином прикосновении издали бы фальшивые звуки и вызвали бы лишь раздражение "великого кормчего". Несерьезно отрицать эти яркие черты его характера.