"Календарной границы, которая отделила бы озимые формы от яровых нет; каждый сорт ведет себя вполне индивидуально" (32).
В конце 1929 года Лысенко писал еще более категорично:
"Согласно нашему теперешнему представлению, нет ни озими, ни яри - имеются только злаки с различной степенью "озимости"... "Озимость" же мы можем искусственно изживать" (33).
В тот же день на той же секции с сообщением об изучении влияния холода на растения выступил известный авторитет в этих вопросах Н.А.Максимов, который в обширных, многократно повторенных опытах получил более аргументированные данные, но не счел возможным делать на их основании "революционные" практические выводы, ведущие к внедрению в практику на полях метода высева озимых весной. На следующий день газета "Ленинградская правда" поместила репортаж со съезда, один из подзаголовков которого имел отношение к тому, что говорил лишь один из выступавших - Лысенко: "Можно превратить озимый злак в яровой" (34). Однако имя Лысенко в репортаже не упоминалось, а сообщалось только о выступлении Максимова и специально подчеркивалось, что пока еще преждевременно говорить о применении метода на практике. Но то, что высказанная Лысенко и Долгушиным идея сразу запала журналистам в голову, очевидно.
Вместе с тем доклад Лысенко и Долгушина принес авторам разочарование: они представляли свою работу как открытие, но в конце заседания во время обсуждения заслушанных докладов был высказан ряд критических замечаний именно по работе Лысенко и Долгушина, в особенности по поводу чересчур легковесного предложения о переносе пока еще предварительных выводов на практические рельсы. Критика была корректной, мягкой, но, как позже выяснилось, один из выступавших - Максимов сильно обидел Лысенко, и последний всю последующую жизнь не забывал жрецов науки, не принявших его доклад так, как ему хотелось.
В программе съезда числился доклад Гавриила Семеновича Зайцева "Действие изменяющейся продолжительности солнечного дня на хлопчатник". Этот самобытный талантливый ученый пошел уже дальше и Максимова и Лысенко, изучив не только влияние температурного фактора на прохождение фаз развития растений, но и приступив к исследованию других факторов среды. Но доклад Зайцева не состоялся. По дороге на съезд из Ташкента он почувствовал себя плохо, был вынужден задержаться в Москве на сутки, а там скоропостижно скончался от гнойного перитонита (см. о Г.С.Зайцеве /35/).
Газетная шумиха вокруг "открытия" отца и сына Лысенко
Прошло полгода, и Лысенко доказал, каким отличным психологом он был, как правильно понял мощь новых тенденций, сложившихся в стране. Скепсису "старорежимных спецов" была противопоставлена "созидательная, творческая" позиция даровитых людей из народа. Узнала об этом сразу вся страна.
Лысенко удалось однажды прогреметь благодаря публикации в "Правде", и он понял, как немного нужно, чтобы пленить воображение корреспондентов, ищущих сенсационные материалы. На этот раз сенсацию создали даже не вокруг опытов самого Трофима Денисовича, а вокруг невиданного достижения простого крестьянина, якобы сумевшего утереть нос маститым ученым.
Центральная пресса известила, что весной 1929 года отец Лысенко, Денис Никанорович - колхозник артели "Большевистский труд" в селе Карловка на Полтавщине, высеял весной два мешка озимой пшеницы, якобы закопанной в снег для охлаждения на всю зиму, и будто бы собрал в три раза больший урожай, чем у обычной яровой пшеницы, высеянной в срок - весной.
Что побудило необразованного крестьянина пойти на странный шаг и рисковать сразу несколькими мешками озимой пшеницы, мы никогда не узнаем. Мне приходилось слышать, что закопал он мешки с пшеницей в снег неспроста. Что в зиму 1928 - 1929 годов, когда в ходе коллективизации Красная Армия и особые продотряды из революционных рабочих и чекистов экспроприировали у крестьян все наличное зерно, отец Лысенко припрятал в снегу два мешка озимой, самой лучшей пшеницы, после чего случилась незадача: семена под снегом намокли, дали ростки, и не оставалось ничего иного, как высеять их весной в землю, на авось (36). Проверить это предположение невозможно.
Итак, история с весенним посевом озимой пшеницы была широко разрекламирована в советской прессе. Летом 1929 года (еще до сбора урожая, то есть до окончания "эксперимента") центральные газеты опубликовали статьи об успехе Лысенко: 21 июля 1929 года в "Правде" появляется статья Вл.Григорьева (37), через неделю подборку статей печатает газета "Экономическая жизнь" (38). Через два месяца в "Правде" помещают статью А.Шлихтера на ту же тему (39).