Под влиянием такого рода событий и настроений летом 1928 года началось выправление «перегибов». Были освобождены 494 человека, осуждённые в связи с хлебозаготовками. Одновременно было возбуждено 801 уголовное дело против должностных лиц, совершивших злоупотребления при хлебозаготовках, т. е. непосредственных исполнителей сталинских указаний. Во второй половине 1928 года массовые антисоветские выступления в Сибири прекратились.
Во время сибирской поездки Сталин впервые охарактеризовал хлебный кризис не только как результат «кулацкого саботажа», но и как следствие слабого развития колхозов и совхозов. В связи с этим он не сводил текущие задачи политики в деревне лишь к ликвидации права крестьян свободно распоряжаться своими хлебными излишками. «Чтобы поставить хлебозаготовки на более или менее удовлетворительную основу», он призвал «покрыть все районы нашей страны, без исключения, колхозами (и совхозами), способными заменить, как сдатчика хлеба государству, не только кулаков, но и индивидуальных крестьян» [35]. В соответствии с этой установкой 1 марта 1928 года в местные партийные организации было направлено циркулярное письмо «О весенней посевной кампании», указывавшее, что «вся работа местных парторганизаций по проведению посевной кампании будет расцениваться в зависимости от успехов в деле расширения посевов и коллективизации крестьянских хозяйств» [36].
Эта установка, публично не провозглашавшаяся и фактически не реализовавшаяся вплоть до конца 1929 года, представляла решительный разрыв с недавними официальными установками самого Сталина. В ноябре 1927 года в беседе с иностранными делегациями Сталин заявил: «Мы думаем осуществить коллективизм в сельском хозяйстве постепенно, мерами экономического, финансового и культурно-политического порядка. Я думаю, что наиболее интересным вопросом является вопрос о мерах экономического порядка». Далее Сталин со всей определённостью утверждал, что «всеохватывающая коллективизация наступит тогда, когда крестьянские хозяйства будут перестроены на новой технической базе в порядке машинизации и электрификации… К этому дело идёт, но к этому дело ещё не пришло и не скоро придёт» [37].
В докладе на XV съезде Сталин признавал «сравнительно медленный темп развития сельского хозяйства» (которое, как он уверял на предшествующем съезде, якобы развивается «семимильными шагами») и усматривал «выход» для сельского хозяйства в том, чтобы «мелкие и мельчайшие хозяйства постепенно, но неуклонно, не в порядке нажима, а в порядке показа и убеждения, объединять в крупные хозяйства на основе общественной, товарищеской, коллективной обработки земли, с применением сельскохозяйственных машин и тракторов, с применением научных приемов интенсификации земледелия» [38].
Дальнейшая смена акцентов произошла в начале 1928 года, когда Сталин стал рассматривать коллективизацию не с точки зрения подъёма производительных сил сельского хозяйства и преобразования социальных отношений в деревне, а прежде всего как более удобный для государства метод получения хлеба. Однако вплоть до конца 1929 года он продолжал в официальных выступлениях характеризовать сплошную коллективизацию как задачу, рассчитанную на неопределённо длительный срок.
После возвращения в Москву Сталин 13 февраля «по поручению ЦК ВКП(б)» направил во все партийные организации секретное письмо «Первые итоги заготовительной кампании и дальнейшие задачи партии». В нем отмечалось, что к январю 1928 года заготовки зерна едва достигли 300 млн пудов против 428 млн пудов к январю 1927 года. Неудача хлебозаготовок объяснялась тем, что «в наших организациях, как в партийных, так и в иных, народились в последнее время известные, чуждые партии, элементы, не видящие классов в деревне, не понимающие основ нашей классовой политики и пытающиеся вести работу таким образом, чтобы никого не обидеть в деревне, жить в мире с кулаком и вообще сохранить популярность среди „всех слоёв“ деревни» [39].
Сталин признавал, что ответственность за ошибки, приведшие к хлебозаготовительному кризису, лежит не только на местных партийных организациях, но прежде всего на ЦК. Однако исключительно на местные организации возлагалась им вина за «искажения и перегибы» в ходе хлебозаготовительной кампании: применение продразвёрсточных мер, создание заградительных отрядов между отдельными районами, злоупотребления арестами, незаконную конфискацию излишков хлеба и т. д.