Поскольку мужчины не могут рожать детей, их жизнь гораздо стабильнее. Они могут спокойно развиваться, и, по итогу, становиться помощниками у дворян. Однако, сейчас количество дворян сильно снизилось, поэтому и они испытывают трудности. В связи с этим, мужчин в серых робах стало больше, чем женщин.
— Получается, что дети в детском доме — потомки синих роб? — спросила я. — Значит ли это, что в них течёт благородная кровь?
— Думаю, что около половины из них — да. — немного сомневаясь, ответила она.
— Ох, так получается что у тебя тоже есть мана?
— Чем больше у человека маны, тем сложнее зачать ребёнка. Из этого следует, что быть отцом могут лишь те синие робы, у которых очень мало маны. Я слышала, что становление отцом сулит изгнанием из благородного общества. — сказала она.
Теперь всё собралось в целостную картину. Система устроена так, что в храме остаются только те синие робы, у которых совсем нет маны. Это настолько эгоистично, что от мыслей об этом, у меня началась мигрень.
— Глава храма, — продолжила Делия, — тот, кто задаёт внутреннюю политику храма. Поэтому, вместо того, чтобы идти против него, лучше идти ему на встречу, всячески угождая его. Так! Все покиньте помещение, чтобы сестра Мэйн могла переодеться.
Она хлопнула в ладоши, принявшись выдворять Гила и Франа из комнаты. После, она приступила к переодеванию.
— Урх! Только не делай такого лица. Ты выглядишь так, будто вот-вот умрёшь. Давай ты просто забудешь обо всём, что связанно с детским домом? Всё равно ты ничего не сможешь изменить. — сказала она, мастерски выполняя работу по переодеванию.
Да, я ничего не могу сделать, но использовав средства Мастерской Мэйн, я бы могла переломить ход вещей.
Однако, ни глава храма, ни главный священник, не стремятся улучшить детский дом, из чего следует, что когда мои средства иссякнут, всё вернётся на круги своя. Да и помимо этого, мне попросту страшно что-либо делать в этом направлении.
— Лютц! Лютц!
— Мэйн?!
Я ринулась к воротам храма, навстречу Лютцу. Крепко обняв его, у меня проступили слёзы, которые я так долго сдерживала. Они хлынули словно поток, возникший после прорыва дамбы. Вероятно, это произошло из-за чувства облегчения, испытываемого рядом с человеком, в чьём понимании я уверена на сто процентов.
Лютц, завидев Франа, по привычке принялся гладить меня по голове.
Что произошло? — сказал Лютц.
— Объясню на ходу. — Ответил Фран, поглядывая на привратников.
Пока мы шли по улице, битком наполненной спешащими с работы людьми, Фран рассказывал Лютцу о произошедшем.
— Она обратилась к главному священнику с просьбой помочь детям в детском доме. Ей не удалось его убедить, поэтому она отказалась от своего плана и теперь ей тяжело на сердце.
— …Ох-х, получается что эти дети обречены на гибель? Ну и мрак. Мэйн, ты же ничего не можешь поделать с этим, правильно? Если это так — тебе лучше забыть об этом.
Я живу бедной, но относительно комфортной жизнью, поэтому увиденное чрезвычайно сильно поразило меня.
Было бы здорово, если бы я могла просто забыть об этом. — сказала я, пока слёзы текли по моему лицу. — хотелось бы вообще не знать об этом. Теперь, когда известно что нечто подобное происходит буквально у меня за стенкой — это постоянно крутится у меня в голове!
Лютц остановился, повернулся и направил взгляд прямо на меня.
— Ты действительно не можешь смириться с увиденным? Ладно, как по твоему они должны жить?
Моя память в очередной раз разразилась ужасными сценами, но я попыталась представить, что должно быть вместо них.
— …Я хочу, чтобы эти дети могли есть досыта, и я хочу, чтобы они выросли большими и сильными. Я хочу, чтобы им не приходилось спать в грязной соломе, выглядящей так, словно в неё справляют нужду. Хочу, чтобы они спали на нормальных постелях!
— Хм-м? Ты хочешь, чтобы они ели досыта? Слушай, для этого нужно быть очень богатым, не думаешь? Норма — питаться не досыта, а для пополнения минимума энергии. Знаешь ли, даже я не могу позволить себе питаться досыта.
Да, похоже я слишком уж замахнулась. Ровняясь на уровень моей жизни, я забыла, что это — дворянский уровень.
За последние несколько дней в храме, я съела столько вкусной еды, сколько могла пожелать. Помимо этого, из-за улучшения финансового состояния семьи, я забыла, что даже в городе, некоторое дети редко могут поесть. К примеру, Лютц, постоянно борется с братьями, чтобы урвать свой кусок с обеденного стола.
— Ах, точно-точно, как я могла забыть, что есть досыта не так уж и важно…
— К тому же, зачем тебе лично приносить им еду? Пусть они сами ходят за ней. Если они так голодны — пусть сами идут к человеку, который готов их накормить.
Пребывая в своеобразной, храмовой среде, я совсем позабыла про обычную жизнь. Если же посмотреть на эту проблему с точки зрения обычной жизни, первое что приходит на ум — установить уровень питания, как у бедных детей из города. В таком случае, финансовое бремя, которое ляжет на мои плечи, будет намного меньше. К тому же, не стоит забывать про походы в лес: дети могли бы ходить туда, чтобы достать немного еды.
— Извините, но детям из детдома запрещено покидать храм. — с печальным видом сказал Фран.
Для удобства, детей держат взаперти. В том числе, это делается для того, чтобы взор дворян был избавлен от нелицеприятных картин. После крещения ситуация не особо меняется, и детям всё равно запрещают покидать храм, но уже из соображения, что они не должны видеть другую жизнь.
Я не хотела развивать эту тему, поэтому не стала отвечать Франу, но Лютц, не знающий об устройстве храма, начал говорить.
— Так, ответь-ка мне, — обратился он, скептически наклонив голову, — кто сказал, что дети не могут покидать храм? Если они никак не используются, то у них не должно быть ограничений, в плане походов в лес, разве не так? А ты и Гил? Вы же можете покидать храм.
— Гил и Фран — мои помощники, — объяснила ему я, — так что это особый случай.
Поскольку мне приходится возвращаться домой, сопровождения меня до дома — часть их работы. Это похоже на то, как другие синие робы берут с собой помощников в дворянский район. Так что это вынужденное покидание стен храма.
Тогда, может просто взять и сделать всех детей своими помощниками? Если поступить так, они смогут покидать храм, верно?
— …А-а?
Услышав его предложение, я застыла, моргая от недоумения.
Подождите, подождите. — внезапно начал Фран. — Подумайте о том, сколько… Сестра Мэйн, не думаете ли вы, что будет неразумно выбрасывать кучу денег на обеспечение их предметами первой необходимости?
— Ну, — принялся отвечать Лютц, — если мы просто хотим вытащить их за пределы храма, то предметы первой необходимости — одежда. К тому же, цель их выхода на улицу — походы в лес, из чего следует, что им не потребуется изысканная одежда. Это значит, что мы можем не слабо на этом сэкономить, покупая им поношенную одежду, разве не так?
Я принялась подсчитывать в уме траты, которые возникнут при покупке одежды, ножей и корзин, для походов в лес. Поскольку мои помощники не смогут отказаться от всех обязанностей в храме, им придётся ходить в лес по очереди. В таком случае, они будут делиться снаряжением, а это значит, что мне не придётся покупать его в соотношении один к одному.
— …Дешёвая поношенная одежда для пятидесяти — шестидесяти человек, плюс ножи и корзины для похода в лес… Думаю, это будет не так дорого, примерно тридцать процентов от той суммы, которую я потратила на одежду для вас двоих. — сказала я Франу.
Глаза Франа стали как блюдца и он тут же принялся осматривать свою одежду. Одежда моих помощников — самого высокого класса. То, что я ношу дома — ничто, по сравнению с их одеждой.
Детский дом не располагает деньгами, а это значит, что в каком-то смысле, все они — бедняки. Так что они просто обязаны иметь возможность ходить в лес, добывать пищу, заботиться о себе.
Он крайне прямолинеен, но всё же он прав. Пусть они не ждут желаемого, а идут за ним. Они в состоянии сами позаботиться о себе.