Постепенно на улице собралось целое скопище. Нас никто не задерживал, позволяя свободно идти вперед, но как только очередной участок пути заканчивался, я чувствовала, что за моей спиной не только смыкается толпа, но и исчезает единственный путь назад.
Спустя час блуждания по улочкам вампирского «гетто» наша процессия наконец-то остановилась перед одноэтажным зданием, некогда принадлежавшем городской библиотеке.
Тяжелые массивные двери с черными «венами» трещин выглядели как самые настоящие ворота в Ад. Одна из створок висела криво, поскольку петли, удерживавшие дерево, заржавели и местами осыпались, не выдержав веса. Этой щели вполне хватало, чтобы протиснуться внутрь, что мы собственно и сделали, оставив позади негативно настроенное население.
Внутри оказалось чуть светлее, чем на улице. Электричество работало с перебоями и только маленькие сберегательные лампочки светили вполне нормально, поскольку работали от автономного источника.
- Боже, как они только живут здесь.
- У них нет выбора, и чтобы выжить, приходится довольствоваться малым.
- А что на счет крови? Им ведь нужно чем-то питаться, иначе они бы просто не выжили.
- А вы хотите предложить свои услуги в качестве донора? – раздался за спиной холодный голос, и меня неприятно удивил тот факт, что я вновь не услышала чужих шагов.
- Боюсь, наша кровь не придется вам по вкусу, Жерар.
Деметрий спокойно обернулся к неизвестному собеседнику и поприветствовал того неглубоким поклоном. Они знакомы?
Последовав примеру напарника, я крутанулась на каблуках и лицом к лицу столкнулась с вампиром, чьи бордовые глаза рассматривали меня с явным отвращением и пренебрежением. Обычно так породистые псы смотрят на дворняг, как бы говоря, что уличный Бобик им и в подметки не годится. Давно мне не приходилось испытывать на себе подобных взглядов…
В Обителе наставники относились ко мне с педагогическим безразличием, поскольку через их руки таких новобранцев, как я, прошла не одна сотня. Коллеги не брезговали порой дать пару-тройку советов и поддержать в минуты отчаяния, а вот вышестоящие особы предпочитали самоутверждаться за мой счет. Один Магистр чего стоил! С его легкой руки мы с Димой несколько раз оказывались в таких передрягах, что до сих пор удивляюсь, как нам удалось выжить.
Часто я ловила себя на мысли, что многие неприятности, с которыми приходилось иметь дело, выпадали на нашу долю исключительно из-за меня. Мое появление восприняли с большим скрипом, поскольку по сравнению с остальными «приемышами» я сильно проигрывала. Первое время после «очеловечивания» Николаидас проводил со мной душеспасительные беседы, в которых раз за разом опровергал колкости и гадости, сыпавшиеся на мою голову при каждой встрече с Его Святейшеством. Но осадок в душе все равно оставался, напоминая о собственной ущербности.
На показательных тренировках я неисправно оказывалась в числе худших, уступая прочим по многим параметрам. Чувство стыда и вины не покидали до тех пор, пока неприятные личности не удалялись в свои чертоги с глаз долой, и как бы Дима не старался, до меня так или иначе доходили слухи, что ему настоятельно рекомендуют избавиться от «обузы». Слабый рекрут тормозит прогресс остальных, да и согласитесь, портит репутацию наставника.
Я с ужасом ожидала момента, когда Деметрий зайдет в мою коморку и сообщит, что отказывается от меня. Это казалось страшнее всего на свете, даже смерти! Впрочем, последнее далось мне с куда меньшим трудом, чем жизнь после…
Однажды, после очередного провала, Деметрий поймал меня за руку прямо в коридоре, куда я выскочила сразу после объявления очередного рейтинга, и, проигнорировав слова одного из членов Совета, настойчиво требовавшего дисквалификации неугодного элемента в моем лице, утащил в сад.
Небольшая оранжерея, державшаяся только благодаря стараниям нескольких ведьм, часто служила нам «сенсорной комнатой»*, в которой Николадидас долгими часами учил меня правилам медитации. Тогда я откровенно наплевала на общие правила и выплеснула скопившийся негатив на ни в чем не повинной пальме, превратив дерево в груду щепок. Помню саднящую боль в ладонях, привкус крови во рту от прикушенной губы и спокойные глаза Димы, когда приступ гнева сошел на нет. А еще его слова…