Его псевдо-Мастер потом долго обивал наши пороги, требуя возместить ему потерю бойца, но в итоге сам едва избежал наказания. Открытое истребление одних вампиров другими запрещалось законом, причем не столько нашим, сколько их собственным. Старейшины призывали собратьев ценить «родную кровь» и жестоко наказывали за кровавые разборки. Так было раньше, но теперь все изменилось…
Умело переключив внимание Жерара на себя, Деметрий занялся тем, ради чего мы собственно и сунулись в эти негостеприимные места.
Информация!
Перед отправкой, Дима провел около недели за переговорами. Договориться о встрече оказалось непросто, поскольку изгнанники категорически отказывались открывать свои «двери» для кого бы то ни было чужого. Они и других изгоев принимали с большим скрипом, если только те не несли в себе определенную пользу. Одаренных отрывали с руками, а вот тем, кого бессмертие не наградило особыми умениями, приходилось изощряться как угодно, лишь бы не оказаться один на один с жестоким миром, готовым прожевать и выплюнуть каждого, кто не способен приспособиться.
Все это еще совсем недавно я испробовала на собственной шкуре. И повторять подобный опыт совершенно не хотелось.
Жерар изложил общую картину происходящего довольно кратко, уделяя больше времени своим причитаниям о несправедливости жизни. Даже пытался перетянуть нас на свою сторону, суля небывалые выгоды и вечное признание со стороны его «народа», если мы согласимся выступить против Максимилиана и Александра открыто. И плевать, что первый старался ради их же собственного блага, а второй топил в крови всех, кто хоть как-то отличался от его идеала бессмертного.
- Наша роль – быть наблюдателями, не более того, - отрезал Дима, когда Жерар уже открыто попытался перейти к нашей вербовке. – Мы выяснили это еще до нашего приезда в город, разве нет? В противном случае, выходит, вы обманули наше доверие и тем самым поставили под сомнение заверения и обещания оказать посильную поддержку в установлении былого режима. Я много раз объяснял вам, в чем именно состоит специфика нашей работы, и сейчас крайне разочарован тем, что мы вновь возвращаемся к былому непониманию.
- Как вы не поймете! Эти двое бессмертных превратили нашу жизнь в Ад. По их вине мы влачим жалкое существование помойных крыс.
- Я не могу судить о поступках другого «человека» только с ваших слов. Согласитесь, проникнуть в чужую голову не под силу никому из ныне живущих, так с чего мне верить вам на слово? Вы смотрите на мир через призму собственных убеждений, но это не значит, что и другие видят окружающую действительность так же.
- Вы намекаете на то, что я лгу?! – Лучшая тактика – это нападение, и Жерар решил воспользоваться именно этим путем.
- Не в коей мере. Я просто говорю, что вы не видите всей картины в целом, а наблюдаете только ее часть.
- Тогда о какой помощи может идти речь, если вы отказываетесь верить нам?
Доверие… довольно хрупкая вещь на самом деле, если так посмотреть. Мой собственный опыт показывает, что безоговорочное доверие может послужить билетом в один конец, а тот, кому ты доверял свою спину, без зазрения совести вонзит в нее нож. Пример Виктора стал тем шрамом, о котором невозможно забыть и неприятно вспоминать. Уверена, у каждого человека, а быть может и не только, был подобный опыт. И помимо многочисленных скелетов в шкафах, у всех нас есть «отметины судьбы», означающие крах надежды или же напоминание о прошлых ошибках.
- Имейте в виду. Я и мои люди больше не желаем терпеть угнетений со стороны власть имущих. Если до конца этой недели положение дел останется неизменным, мы будем вынуждены взять все в свои руки и, если понадобиться, силой заполучим то, что полагается нам по праву.
Пообещав сделать все, что находилось в наших силах, мы покинули негостеприимные трущобы и отправились в ближайший мотель, чтобы немного передохнуть и смыть с себя груз прожитого дня. Деметрий на первый взгляд выглядел не таким уж расстроенным, но в глубине души я догадывалась, что слова Жерара заставили его глубоко призадуматься о дальнейшем плане действий. Дима всегда учил меня, что отрицательный результат – тоже результат. И как бы тебе не казалось, что дела хуже некуда, всегда остается надежда! А порой именно ее оказывается достаточно.