Убрав все следы от содеянного, Алекс вышел на балкон, позволяя ветру растрепать свои светлые волосы, и с блаженной улыбкой устремил взор на звездное небо. Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким свободным.
Глава 16 "Максим"
Шнайдер проводил Марину до двери и еще долго стоял на крыльце, наблюдая за тем, как она о чем-то разговаривает с менталистом, а потом скрывается в салоне подъехавшего такси. Перед тем, как сесть в машину, на секунду Завьялова обернулась, и Максим готов был поклясться, что смотрела она именно на него.
Бессмертный вновь и вновь прокручивал про себя события минувшего вечера и размышлял о том, что делать дальше. Стоило ему только переступить порог гостиной и увидеть знакомый хрупкий силуэт, облаченный во все черное, но только со светлыми, струящимися кольцами волосами, алыми, как рубины глазами, и печатью страха на исхудавшем лице, как он уже не мог перестать смотреть на нее.
Вначале Макс не мог поверить своим глазам. Перед ним словно возник призрак, чей образ долгое время преследовал его после похорон. Он видел ее во снах и наяву, угадывал знакомые черты в каждой встреченной им женщине. Слышал знакомый голос по вечерам в пустом кабинете. Чувствовал аромат легких духов на своих вещах.
Максимилиан думал, что сходит с ума.
И сейчас, когда он не только увидел Марину, но и прикоснулся к ней, то подумал, что разум окончательно оставил его.
Перед глазами пестрой лентой замелькали картины прошлого, заставляя мужчину вновь окунуться с головой в те чувства, что он столь старательно подавлял все эти годы, лишь бы избавить себя от нескончаемых страданий, что опутали его сердце и душу, довлели над его мыслями и медленно убивали, раз за разом напоминая, что той, кого Максим так любил, больше нет с ним рядом.
Ему казалось, что тогда в госпитале вместе с ней умер и он сам.
Сидя на полу в коридоре возле операционной и прислушиваясь к каждому слову, к каждому звуку, Охотник молился и умолял не забирать у него самое дорогое, что когда-либо было в его жизни. Но Бог оказался глух к его просьбе.
Услышав в ту ночь страшный приговор, Макс никак не мог поверить, что та, кого он еще вчера вечером сжимал в своих объятиях и обещал никогда не отпускать, умерла и больше никогда не позовет его по имени, не прикоснется к его щеке, одаривая скромной улыбкой, от которой в груди расцветало самое прекрасное чувство.
Алые капли сами собой заструились по щекам, пачкая их в крови, и Шнайдер удивился, что вообще способен плакать после нескольких сотен лет отстраненности и равнодушия. Ему казалось, что это не глаза, а его разбитое сердце кровоточит, а в душе разрастается глубокая рана, которую не способна залечить даже древняя кровь вампира.
Медленно, но верно, все мысли Максимилиана стали сводиться к тому, что без Марины ему не хочется жить.
Утопая в собственном горе, он перестал общаться с коллегами, ощущая, как их сочувствующие взгляды каждый раз разъедают его спину, стоит вампиру только появиться в коридоре Бюро. Перекинул все обязанности Главы на Сэмюеля, чему новый Старейшина, конечно, не обрадовался, но спорить не стал, понимая тяжелое состояние своего бывшего начальника и в душе жалея его. И вопреки уговорам Святослава, который уже просто не мог видеть друга таким разбитым, Макс наотрез отказался пить кровь.
Отгородившись от всего мира, он часами сидел на кладбище возле могилы Завьяловой, рассматривая черно-белый портрет, высеченный в камне, и винил себя в том, что не смог уберечь, не смог спасти, не смог умереть сам вместо нее.
Когда Горский разыскал Шнайдера после тревожного звонка Анны, в котором она слезно просила найти Макса, пока еще не поздно, тот уже стоял одной ногой в могиле. Волку потребовалось полтора года, чтобы вытащить собрата из депрессии и вернуть его к прежней жизни.
Свят сутками дежурил подле друга, фактически став его круглосуточной сиделкой.
Он ставил Максиму капельницы с кровью, порой насильно заставляя того проходить через процедуру переливания. Советовался со Спайком и другими медиками, как побыстрее восстановить организм после долгого голодания и при этом не перегнуть палку. Больше всего на свете Горский боялся, что, находясь в разбитом состоянии, Макс может просто не выдержать и отпустить тормоза, превратившись в безумца с неконтролируемой жаждой.