Поэтому, вдобавок ко всем прочим действиям, они разговаривали. Днями и ночами напролет оборотень заставлял Шнайдера говорить о том, что он думает и что чувствует. Говорить о вещах, о которых говорить совершенно не хотелось, и самое главное, постепенно принимать тот факт, что в случившемся нет его вины.
И это помогло.
Пусть медленно и с большой неохотой, но через эти беседы Макс постепенно стал отпускать скопившуюся в нем боль, понимая, что не в его силах исправить то, что уже случилось. Оставалось только смириться с утратой и по возможности, жить дальше, сохраняя в памяти все то хорошее, что было между ними когда-то. И верить, что когда-нибудь он сможет произнести ее имя и не почувствовать, как его сердце сжимается от тоски…
Отдушиной стала работа, в которую Максимилиан ушел с головой, запечатав глубоко внутри себя чувства, отныне ставшие для него запретными. Мысль, зародившаяся еще полтора года назад о том, чтобы поменять внутренний уклад жизни вампиров, плотно засела у Макса в голове. И бессмертный решил, что пришло время воплотить ее в жизнь.
Долгие ночи кропотливой работы, бесчисленные встречи и переговоры, нескончаемый поток информации, все это занимало каждую минуту его жизни. Вот только не всем пришлись по вкусу планируемые изменения.
Около половины всех вампиров, проживающих на территории города, заявили, что нынешнее положение дел их более чем устраивает, а если и менять что-то, не в угоду людям, а самим себе! Кланы ратовали за возвращение к давно забытым устоям власти, вспоминали времена, когда им не приходилось пресмыкаться перед людьми и учитывать их мнение. Когда единственной ролью, отведенной человечеству в мире бессмертных, было подчинение.
Максим знал, кто являлся зачинщиком подобных речей, и не ошибся, когда узнал, что вопреки принятым мерам, Александр и Алина избежали наказания и теперь вовсю пропагандируют свою линию среди «знати». Многие аристократы, прожившие на земле не одно столетие, хорошо помнили те времена, когда «ночной хищник» свободно бродил по земле, и посему им было с чем сравнивать.
Блудливая вампирская молодежь, в чьих жилах не угасал огонь максимализма, слепо поддерживали лозунги о кровопролитных рейдах. Удерживать их от расправ и бесконтрольной охоты на улицах удавалось лишь одним – законом, подписанным Князем много лет назад, в котором говорилось, что за нарушение перемирия смерть грозила не только убийце, но и всему домену, в независимости от причастности оного. Однако и этих мер с недавних пор стало недостаточно.
Охотники сутками бродили по улицам, обыскивали подворотни, следили за каждым, кто так или иначе вызывал подозрения, но сил на все не хватало катастрофически. Одно дело бороться с «чужими», и совсем другое – воевать с себе подобными. Такого раскола в рядах бессмертных не наблюдалось со времен вражды между Князем и его ныне почившим братом.
Тогда кровь лилась рекой, заливая собой мощеные улицы и ступени дворца, семьи раскалывались, не желая находить компромисс в своих мыслях и желаниях. Домены либо распадались, либо вымирали, оставляя после себя лишь пепелище и одного-двух представителей, чьи судьбы оставались незавидными.
Потеряв покровительство и влияние, они становились пешками в чужих руках, занимаясь чем угодно, лишь бы иметь возможность жить, а не существовать, как это делали те, кто отказался согнуть спину и примкнуть к новому «дому». Последние доживали свой век в грязных подворотнях, умирая от голода и безумия, охватившего как «белых», так и «красных» драконов.
Мир обошелся дорого, будучи оплаченным кровью и жизнями тысяч бессмертных. И вот, по прошествии нескольких веков, все вновь повторялось…
Максим догадывался, что слухи о беспорядках рано или поздно достигнут, если не Князя, то Конклава уж точно. Об жестокости контролеров ходило немало историй, а появление их верных слуг, наблюдателей, всегда разных и необычных по своему происхождения, в тайне сравнивали с явлением Всадников.
Наблюдатели ни в чем не знали отказа: они, будто тени, ходили там, куда другим не было дороги, слышали то, что таилось в самых дальних уголках разума, и видели то, что не под силам было скрыть даже безлунной ночи.