Отступив в сторону, Максим продолжил изучать Завьялову взглядом, подмечая каждую мелочь, бросающуюся в глаза, будь то напряженная спина или резкий наклон головы при упоминании особо тяжелых моментов из тех трех лет, что они провели порознь друг от друга.
Большую часть беседы Марина предпочитала молчать, отдавая всю инициативу в руки Деметрия, представившегося ее наставником, и только изредка добавляла свои комментарии. История ее становления в качестве наблюдателя и бессмертной получилась тяжелой и вызвала разный отклик у присутствующих.
Макс понимал, что не сложись обстоятельства так, как они сложились, Завьялова бы никогда не стала частью Конклава. Ей не давали права выбора, а просто втянули во всю эту грязь, воспользовавшись отчаянным положением и прикрывшись благими намерениями и чувством долга.
Анна тоже не желала принимать той истины, что ее близкая подруга, всегда ценившая чужую жизнь, переменилась в своих убеждениях и избрала для себя амплуа палача. Но картины из прошлого, которые Марина показала Фроловой, а та всем оставшимся, послужили весомыми доказательствами.
Видеть Завьялову разбитой и потерянной для Максимилиана оказалось невыносимо тяжело. Но еще тяжелее было слышать ее мольбы о смерти. Бросив колючий взгляд в сторону Деметрия, Шнайдер почувствовал к нему острое отвращение и ненависть. Он строил из себя образец добродетели, но Максу с трудом верилось в то, что его отношение к Марине продиктовано именно заботой, а не корыстным желанием извлечь выгоду.
Да и потом, было в этом мужчине нечто странное, что заставляло Максима напрягаться каждый раз, как их взгляды сталкивались на доли секунды. Но понять причину беспокойства у вампира никак не получалось. И тогда он решил расспросить Николаидаса поподробнее о том, какими способами ему и его «друзьям» удалось вернуть Марину к нормальному состоянию.
Рассказ про медикаменты выглядел вполне правдоподобно, если бы сам Максимилиан в свое время не столкнулся с похожим случаем. И тогда обойтись одними транквилизаторами им не удалось. Подавить инстинкты до конца невозможно, ведь это один из древнейших механизмов, когда-либо существовавших на земле, и даже самым сильным препаратам не дано обыграть природу. Тут не обошлось без еще одной «составляющей», чей вклад в обработку Завьяловой оказался решающим.
И Макс ее нащупал.
Неприметный с виду наблюдатель оказался далеко не таким простым, какого играл на публику. Ментальный маг! Теперь понятно, как Конклаву удалось не только усмирить порожденного обращением «зверя», но и убедить Марину согласиться стать одной из них. Об умениях менталистов залезать в чужие головы грезили многие, а желающих заполучить в свои руки одаренного столь редким даром мага находилось и того больше. И неудивительно, что среди членов Конклава отыскался такой «самородок».
Однако, вопреки ожиданиям, новость об истинном происхождении Деметрия не слишком сильно удивила Завьялову. Она наоборот обрадовалась услышанному, и на любое возражение со стороны друзей отвечала коротко и просто: «я знала, на что шла!»
Но откуда ей было знать? Ведь там, в грязной подворотне, она едва ли соображала, о чем просит и самое главное кого? Ничтожные крысы, ищущие наживы везде, где только возможно. Неопытный дампир в их руках все равно, что игрушка! И если она вдруг сломается или наскучит, то хозяева быстро найдут ей замену, а саму новообращенную выкинут, как старый ненужный хлам.
Воспользовавшись суматохой и проснувшимся острым интересом к магу, Максим улучил момент и подошел к Марине, чтобы попросить ее о беседе с глазу на глаз.
На кухне было светло и тихо, и эта тишина сейчас была как никогда кстати для них обоих. Пропустив Завьялову вперед, Шнайдер замер у входа и стал наблюдать за тем, как она осматривает помещение, проводит рукой по столешнице и вдыхает запах сушеных трав. Будто снова вернулась на три года назад, когда в ее жизни не было постоянного бегства и страха.
Остановившись у разделочного стола, Марина развернулась к Максу лицом и внутренне подобралась, готовясь отвечать на его личные, но явно неприятные ей, вопросы. Максимилиану стало неприятно от того, как Завьялова сжалась в углу, словно загнанный зверь. Неужели она думает, что он способен причинить ей вред?