- Ты боишься меня, Марин? – спросил он и увидел, как худые плечи вздрогнули, будто от холода.
- Нет, Максим, я боюсь не тебя.
- А кого?
- Себя. – И было в ее взгляде что-то такое, от чего Максимилиану убедился, она не лжет, а искренне верит в то, что способна причинить ему вред.
- С чего ты взяла, что тебя нужно бояться?
- Потому что я сама себя боюсь.
«Девочка моя, что же они с тобой сделали?»
.
.
.
*Aeterna nox – вечная ночь!
Глава 17 "Договор"
Чем больше Макс слушал Марину, тем яснее понимал, насколько сильно она изменилась. Не было тех задора и огня, благодаря которым вампир когда-то обратил внимание на простую смертную женщину. Теперь перед ним предстала совершенно иная личность: молчаливая, печальная и забитая. В ее глазах не было жизни, и Максиму казалось, что перед ним не живой человек, а лишь оболочка, тень прошлого, в которой едва угадывались знакомые сердцу черты.
Строгий черный костюм обтягивал худую фигуру, демонстрируя тонкую шею, выступающие ключицы и белые полосы шрамов на бледной коже. Их было сложно разглядеть простому глазу, но Шнайдер хорошо видел белоснежное плетение из линий и дуг: длинные и короткие, широкие и узкие, прямые и изогнутые, казалось, на теле не осталось живого места, и только лицо могло похвастаться чистотой, за исключение нескольких почти выцветших полос на правой щеке, ближе к уху. Вероятно, следы от удара чьих-то острых когтей, полученных Мариной во время очередного рейда.
Максимилиан догадывался, что такого «ценного» кадра, как дампир, не станут беречь и непременно бросят на амбразуру, спихнув на него всю грязную работу. С трудом верилось, что эта хрупкая женщина способна убивать безо всяких сожалений, но теперь, зная правду и видя доказательства на ее теле, мужчина понимал, насколько несправедливой оказалась не-жизнь к своему новому «созданию».
Неудивительно, что теперь Завьялова считала себя монстром, не заслужившим ничего, кроме ненависти и порицания. Ее «воспитывали» как цепного зверя: обучали всему, что может понадобиться в грядущем истреблении неугодных для вышестоящего звена лиц, но исключали любое человеческое отношение.
Удивительно, что при таком давлении Марине удалось сохранить в себе крупицы человечности.
Но еще страннее было то, что ее наставника такой расклад, похоже, нисколько не смущал, а даже наоборот, устраивал. Он держался весьма открыто и дружелюбно, словно находился в кругу друзей, а не посторонних. Шутил и смеялся, будто не являсь частью карательного альянса. Но Макс видел, что за этой доброжелательной маской есть и другая сторона, темная, готовая дать отпор в любой момент.
Правда с Мариной менталист вел себя искренне, даже не смотря на то, что не открыл всей правды о своем происхождении. Мужчина внимательно следил за состоянием и настроением Завьяловой и всячески старался ободрить и успокоить ее, перетягивая одеяло внимания на себя. И от этих ненавязчивых и простых действий Максим начинал не любить его еще больше.
Каждый его взгляд, каждое слово, обращенные к Марине, вызывали у Максимилиана гнетущее чувство в груди, и в какой-то момент вампир поймал себя на том, что он … ревнует!
Понимание открывшегося для бессмертного факта оказалось неожиданностью. Что другой мужчина был рядом с ней, когда она больше всего в этом нуждалась, который оберегал и заботился, и чья поддержка не позволила ей окончательно пасть духом, все это должно было исходить не от постороннего, а от Максима. Но Шнайдера не было рядом, пусть и не по его вине, однако легче от этого не становилось.
Он обещал ей быть рядом, но не смог сдержать обещание!
Марина будто почувствовала его настроение и поспешила сменить тему разговора, поскольку ей самой больше не хотелось углубляться в тяжелые размышления о прошлом. Напряжение между ними немного спало, но Макс все равно видел, что Завьялова старается держать с ним дистанцию.
И если ее желание отгородиться от всего мира было понятно, то себя Шнайдер совершенно не желал видеть частью этого самого отвергаемого окружения. Ему хотелось стать для нее той самой опорой, стеной, за которой она могла бы укрыться и ощутить если не полную, то для начала хотя бы относительную защиту. Ведь именно этого Максимилиану и хотелось больше всего - защищать Марину и сделать все возможное, чтобы ничто и никогда не смогло навредить ей.