Дождавшись, когда Святослав скроется в доме, Шнайдер достал свой телефон из внутреннего кармана плаща и набрал выученный наизусть номер.
- Это я. У меня есть просьба личного характера. Да. Я все объясню при встрече, это не телефонный разговор. Хорошо, я буду там в девять. Спасибо!
Голос на том конце провода попрощался, и уже через секунду в трубке раздались монотонные гудки. Спрятав аппарат обратно в карман, Максимилиан спустился по ступенькам во двор и пересек широкую лужайку, краем глаза уловив как огромный пес Черновых встрепенулся и проводил его фигуру пристальным взглядом, но не найдя ничего интересного, вновь улегся на прежнее место, притворившись спящим. Не задерживаясь у ворот, бессмертный оседлал свой мотоцикл, припаркованный недалеко от особняка супругов, и покинул территорию Ковена.
Нужно было все хорошо обдумать, а времени на как всегда оставалось не так много.
***
Когда такси остановилось возле отеля, я уже почти спала. На заднем фоне сознания Дима пытался растолкать меня, но все, чего мне хотелось, это лежать пластом и делать вид, что во мне нет ни капли жизни. Деметрий, похоже, тоже это понял, потому как перестал трясти меня за здоровое плечо и постарался как можно осторожнее вытащить мое бренное тело из салона автомобиля.
- Знаешь, дорогая, тебе не мешало бы немного поправиться, а то у меня такое впечатление, что вместо живого человека я несу пластмассовый манекен.
- Только после того, как ты бросишь смолить как паровоз.
- Ни стыда, ни совести у вас, юная леди! Попрекать старика его же пороками.
- Для старика ты чересчур молодо выглядишь! И я уже не говорю о том, какой эффект производит твое появление в коридорах нашего штаба на некоторых особ противоположного пола. Поверь, разговоры, которые до меня доходят от коллег по цеху, совершенно далеки от приличных.
- Даже гадать не хочу о том, какого рода тараканы бушуют в их милых головках, – пробурчал Дима мне в макушку, ногой распахивая дверь в наш двухместный номер и бережно сгружая меня на одну из кроватей.
Голова нещадно шла кругом, но вопреки ожиданиям, вместо боли я ощущала некую эйфорию. Меня будто укачивало на мягких волнах, заставляя все тело расслабиться после тяжелого дня, а разум утонуть в приятной темноте беспамятства.
- Мариш, ты меня слышишь вообще? – раздался над ухом обеспокоенный голос Николаидаса, но у меня внезапно не осталось сил даже на то, чтобы ответить ему хоть что-то.
Вязкая тьма плотной повязкой опустилась мне на глаза, погружая сознание в блаженный покой и заставляя сердце биться медленнее, чем обычно. Я чувствовала, как каждая клеточка моего тела расслабляется, на манер крохотных узелков, распутанных чьими-то заботливыми руками.
И в кои-то веки мне совершенно не хотелось ни о чем думать, а просто плыть по течению, наслаждаясь мгновениями спокойствия.
***
Всю дорогу до отеля Деметрий то и дело бросал короткие взгляды на прикорнувшую у него на плече Завьялову, и никак не мог отделаться от ощущения, что с ней что-то не так. Осторожно отодвинув ворот плаща в сторону, чтобы рассмотреть краешек повязки, мужчина увидел, что кровь, сочившаяся из раны, подсохла и образовала тонкую корку. Значит, регенерация мало по малу начала восстанавливать поврежденные клетки.
Вернув ткань на место, Дима прислонился губами ко лбу Марины и почувствовал жар, нарастающий с каждой минутой. В любой другой ситуации падре списал бы все на остаточное влияние серебра, просочившегося в кровь за время нахождения пули в ране, но отчего-то сейчас эта мысль никак не желала приживаться.
На любые попытки растормошить ее, Марина реагировала вяло, а когда они оказались в номере, и вовсе отключилась, чего раньше за ней никогда не наблюдалось во время «выздоровления».
- Мариш, ты меня слышишь? Очнись! – Деметрий всеми силами старался растормошить ученицу, хлопал ее по щекам, прыскал водой и даже ткнул острием булавки из воротника своего пиджака в здоровую руку,но та, словно впала в анабиоз и ни на что не реагировала.