– Полагаю, все прошло неплохо, – заметил подошедший Теодор.
Солдаты болтали и перешучивались, и атмосфера походила на праздник сбора урожая после уборки полей.
«Очень большой праздник», – стараясь не слишком обнадеживаться, подумала я. Из Хейзелуайта регулярно доставляли новую форму, и почти все мужчины на поле были одеты в серо-красные мундиры.
На бочку, стоявшую подле меня, Теодор положил футляр, и я с удивлением на него уставилась.
– Твоя скрипка!
– Вообще-то нет, – ответил он. – Моя все еще где-то в столице. Наверное, пошла на растопку, бедняга.
Теодор достал инструмент из футляра. Это и правда была другая скрипка – более старая, поцарапанная. Деревянные колки на грифе были разного цвета, их явно заменяли.
– Я нашел ее в Хейзелуайте, в лавке подержанных товаров, где торгуют всякой всячиной.
– Ты потратил деньги реформаторов на скрипку? – притворно ужаснувшись, осведомилась я.
– Лавочник подарил ее мне. Сказал, мол, готов отдать Принцу-мятежнику и армии реформаторов все, что они ни попросят.
– И ты попросил скрипку, – засмеялась я.
Теодор принялся настраивать инструмент.
– У него кроме скрипки да кое-какой обуви ничего и не было. Так что я взял и башмаки, и скрипку.
Он заиграл оживленную мелодию, и я узнала «Песнь урожая». Под эту музыку мы танцевали в тавернах и на центральной площади столицы в день осеннего праздника.
Кое-кто из солдат по соседству узнал песню. Они начали прихлопывать в ладоши и подзывать других. Пара женщин, из тех, что следовали за обозами и вышли за солдат замуж, сидели на краю походной кухни, спустив ноги в вырытую вокруг траншею. Заслышав музыку, они спрыгнули и позвали с собой еще трех – те несли на кухню кабачки.
Эта пятерка, смеясь, позвала двоих парней, которые к ним с радостью присоединились. Они закружились в деревенском хороводе – пляске, где не нужен никакой распорядитель танцев, все участники и без него помнят шаги.
Раньше я любила танцевать простые танцы в тавернах и на свадебных вечеринках.
– «Свадебное утро»! – воскликнула я, припомнив название хоровода. – Они пляшут «Свадебное утро».
– Посмотрим, хорошо ли я его помню, смогу ли играть долго, – отозвался Теодор.
Он не останавливался, и вскоре к хороводу примкнули новые танцоры.
Заслышав шум, на поле пришли и Сайан с Кристосом.
Сайан приподнял бровь, но все же улыбнулся, а брат громко рассмеялся и схватил меня за руку.
– Эй, ты ведь хорошо знаешь этот танец, Софи!
– Да, Кристос, но разве так можно? – Я оглянулась на Теодора и Сайана – позволено ли нам отплясывать с солдатами?
– Да брось, кому какое дело! Иногда они должны видеть, что мы тоже развлекаемся, иначе решат, что мы – кучка заплесневелых амбарных сов.
Сайан в знак одобрения пожал плечами, и я позволила Кристосу увлечь меня в только что сформировавшуюся линию, где как раз не хватало пары человек. Рядом с нами оказались капрал и его партнерша – пухлая крестьянка с пламенеющими щеками и в выцветшем лиловом платье. Они, разинув рот, таращились на нас, пока Кристос, расхохотавшись, не пообещал:
– Не переживайте, мы не оттопчем вам ноги.
– А я в этом не уверена, – добавила я, сделав восемь шагов вперед и столько же назад.
Не то чтобы я умела изящно танцевать, но в тавернах среди громкой музыки и неизбежных ошибок партнеров это было не важно. Мы весело проводили время. Так же вышло и здесь.
Мелодия подошла к концу, и началась следующая, снова одна из деревенских песен.
– «Пляска снопов»! – объявил Кристос, и танцоры пошли по кругу, выталкивая в середину сначала женщин, затем мужчин, изображая снопы пшеницы.
Солдаты и крестьянки образовали круги, которые то расходились, то сужались, следуя музыке.
Внезапно песню скрипки перебил пронзительный стон.
Я бросила руку соседки по танцу, ища источник звука; наш сноп распался.
– Сайан! – позвала я.
На его лице отражался мой страх – неужели это какой-то новый фокус серафских чародеев? Или дальний отзвук артиллерийских снарядов противника?
Танец остановился, Теодор резко оборвал мелодию. В воздухе повисла жуткая тишина.
Стоны усилились, переросли в протяжный гул, а потом он стал сопровождаться шипением.
– Кухни! – вскричал Теодор, и несколько солдат бросились проверить, в чем дело.
В груди похолодело. «Неужели кто-то подложил в кухни фитиль и порох? Кабачки нафаршировали гранатами? Какой вздор», – подумала я, но так и не сумела убедить себя, что подобное за гранью возможного. Это могло быть и серафское проклятие.