– Назвали?! Пока никак. Мы еще не решили, – растерянно ответил он.
Теодор кивнул и ушел.
– Пенни такая молодец, – заметила я. – А эта маленькая пуговка просто прелесть. А ты-то как?
Кристос слабо улыбнулся.
– Я? Никак не могу до конца осознать. Она настоящая!
Я тихо рассмеялась. От движения малышка едва не проснулась, заворочалась и снова уснула.
– Как правило, младенцы настоящие, Кристос.
– Нет, я ведь знал, что она скоро родится, но… – Он опустился на изящную скамью, обитую розовым шелком. – Но она настоящая! Все взаправду, и я стал отцом. Взаправдашним отцом!
– Ты будешь отличным папочкой, – сказала я.
– Не представляю, что делать, что будет дальше…
– Зато знал, как возглавить революцию, – хихикнула я.
Я погладила крошечные пальчики, сжимающие краешек пеленки. На них были ноготки – идеальной формы. Прежде я даже не задумывалась о том, что младенцы рождаются с ногтями…
– Но она личность, маленький человечек со своими потребностями. Черт побери, когда-нибудь у нее появятся надежды и мечты…
– Как у всех мужчин и женщин – последователей движения Красных колпаков, – тихо сказала я. – Как у всех, что стоят сейчас лагерем на морозе. Это твой народ, а ты их лидер. Разумеется, ты будешь хорошим отцом.
– Кажется, это меня пугает, – признался Кристос. – При взгляде на Красных колпаков или армию реформаторов я вижу идеи, концепции, новое правительство… Но когда смотрю на эту крошку, забываю обо всем. У нее такой идеальный ротик, а подбородок – Пенни. Руки твои – такие же длинные пальцы.
– А уши твои, – тихо сказала я. – Ничего плохого в этом нет, Кристос. Сначала видеть человека, а потом уж идею. Сначала любить, а уж потом думать.
– Понимаю. Теперь я это понимаю.
Он поправил выбившуюся пеленку, но та снова развернулась, и малышка расплакалась.
– Ты знаешь, как ее запеленать?
– Нет, – улыбнулась я, – но мы можем попробовать научиться вместе.
48
– Младенец! Полагаю, ее рождение стоит отпраздновать, не так ли? – заявила Виола.
Мы стояли на открытой галерее Вестланд-Холла, наблюдая, как солдаты возвращаются в казармы после вечерней поверки.
Сайан смерил миниатюрную галатинку подозрительным взглядом.
– Праздник в разгар войны?
– Просто скромный ужин. Мы постоянно устраивали их во время зимнего сезона в столице. Вкусная еда, разговоры, возможно, пунш, если сумеем его приготовить… – Помолчав, она продолжила: – Самую малость, а то знаю я вас, вояк.
– Только Виола способна в такое время думать о вечеринке, – рассмеялся Теодор. – Но, признаюсь, я с ней согласен. Мы заключили союз с Пеллией, восстановили армию и – слава богу! – окончательно разобрались с регламентом, но так ничего и не отпраздновали. А теперь у нас родился ребенок! Кстати, все хотят знать, выбрали ли родители ей имя?
– Пока нет. Кристос расчувствовался и решил дождаться, когда малышке исполнится сто дней, согласно пеллианским обычаям.
Я рассмеялась.
– Это же единственный ребенок в округе, точно не перепутаем.
Сайан в кои-то веки позволил совершить набег на армейский продуктовый склад и взять лучшую провизию – ведь мы должны были продемонстрировать нашим зарубежным гостям, что не находимся на грани голодной смерти.
– Не стоит выглядеть отчаявшимися, даже если чернила на контракте уже высохли, – пробормотал он мне, пока я помогала ему прикрепить эполет перед званым ужином.
В моем распоряжении, разумеется, не было собственного гардероба, но в Вестланд-Холле осталось довольно много нарядов матери и сестры Теодора.
Обе хрупкие галатинки были меньше меня – сложены изящно, точно певчие птички. Но в глубине старинного шкафа я отыскала вышедшее из моды темно-золотистое платье летящего силуэта с открытыми плечами и глубоким декольте. Должно быть, его отложили в сторону, чтобы позже переделать, но война и бегство из дома помешали планам.
Примерив наряд, я почувствовала себя старомодной теткой, приглашенной на ужин в последнюю минуту, однако сумела подогнать по размеру.
Мы собрались в малой столовой. Большая столовая, более просторная и величественная, была отведена под госпиталь. Но повсюду на полированных столиках вишневого дерева мерцали свечи в роскошных канделябрах и дорогих подсвечниках, сверкали серебряные приборы и красовался расписной фарфор.
Пенни еще не готова была выходить к людям, однако Кристос ненадолго принес мою племянницу, чтобы представить гостям и выслушать добрые пожелания. Несмотря на всеобщее воркование, малышка крепко спала, пока гордый отец ходил по залу, принимая поздравления.