— Эмм… Я хотел бы Вас предупредить, что сообщая некоторую информацию, я серьезно нарушаю закон, — нервно теребя сумку, сказал я. — Если об этом кто-то узнает, неприятности будут только у меня, Вам ничего не грозит, — поспешно добавил я.
— Продолжайте, пожалуйста, меня это совершенно не смущает.
Лектер выглядел задумчивым, его поза совершенно не изменилась, только взгляд выражал вежливое любопытство и заинтересованность. Я глубоко вздохнул, ожидая, что мне не поверят, и начал рассказ о магии:
— Для начала я хотел бы рассказать о скрытом от обычных людей мире волшебников. Информация о существовании нашего мира запрещено передавать не волшебникам — маглам, и именно за это меня могут наказать. Я совсем не ожидаю от Вас, что Вы поверите мне на слово, и приготовил небольшую демонстрацию. Поскольку существуют некоторые средства контроля и слежения, я не буду творить магию сам, но покажу некоторые магические вещи, чтобы Вы мне поверили.
Потеребив сумку в последний раз, я начал выкладывать на столик свои недавние покупки, попутно объясняя их назначение, не забыв упомянуть о безразмерности самой сумки. Лектер сидел почти неподвижно, плавно вращая пальцами, его лицу сохраняло выражение вежливого внимания, и я не смог понять совершенно ничего определенного, поэтому воспользовался последним аргументом.
— Добби! — рядом со мной появился домовик с низким поклоном.
— Добби рад приветствовать доктора Лектера. Добби надеется, что он сможет помочь Гарри Поттеру, сэру!
Для себя я отметил, что после ритуала привязки Добби стал гораздо спокойнее и адекватнее, это стоило обдумать позже.
— Добби — мой домовик. Некоторые волшебники используют домовиков для работы по дому и мелких поручений, у них есть собственная магия, которая в чем-то сильнее магии волшебников, но сильно ограничена в применении. Добби, продемонстрируй доктору Лектеру левитацию этого столика.
Домовик поднял столик в воздух, выражение лица Лектера совершенно не изменилось, только между бровей залегла едва заметная морщинка. Я со вздохом махнул рукой, разрешая Добби уйти.
— Надеюсь, Вы мне верите, доктор Лектер. Я знаю, это звучит невероятно, но не представляю, как еще попробовать Вас убедить в существовании магии, — я выжидающе на него посмотрел.
Ганнибал оторвал взгляд от самопишущего пера, записывающего мои слова, и очень внимательно на меня посмотрел.
— Ваша демонстрация была… очень убедительна и познавательна. Так значит волшебники живут изолированно от обычных людей? И как же Вы попадаете в свой мир?
— Волшебники живут замкнутым сообществом. Многие не покидают изолированные участки волшебного мира всю жизнь, перемещаясь между такими участками с помощью особых магических средств. В каждый из них попадают по-разному, например, на волшебную торговую улицу в Лондоне можно попасть через задний двор бара «Дырявый котел», но для этого необходима волшебная палочка. Не уверен, что Вы сами сможете просто так увидеть бар, если Вас не будет сопровождать волшебник, такие места защищают маглотталкивающими чарами.
Лицо Лектера приобрело слегка удовлетворенное выражение, он внимательно на меня посмотрел и вежливо спросил:
— Что ж, это все очень занимательно, но Вы пришли ко мне не просто так. Что же Вас беспокоит, Гарри?
Я в очередной раз глубоко вздохнул, было тяжело открываться незнакомому человеку, но отступать назад уже поздно.
— Дело в том, что некоторые волшебники относятся к маглам, как к низшим существам. Где-то тридцать-тридцать пять лет назад у них появился лидер, назвавший себя Лорд Волдеморт, который развязал гражданскую войну и почти победил. Тридцать первого октября 1981 года, когда мне было чуть больше года, он проник в дом моих родителей, которые были одними из тех, кто ему противостоял. Что там точно произошло не известно, но в итоге мои родители мертвы, а он сам пропал. Мне же достался этот шрам на лбу и звание национального героя, Мальчика-который-выжил. Профессор Дамблдор, лидер другой стороны, самый сильный светлый маг последнего столетия, считает, что меня спасла добровольная жертва и любовь моей мамы, а шрам, оставшийся от смертельного проклятья, как-то связал меня с Лордом. После этих событий меня оставили у тетки по матери, которая, скажем так, не особо любит магию и меня соответственно тоже, видимо, с детства завидуя способностям моей мамы. В общем, я узнал, что я волшебник, только в одиннадцать лет, когда пришло время отправляться в школу волшебства Хогвартс. В этой школе со мной произошло много чего и хорошего и плохого, но в итоге два года назад я узнал, что у меня есть крестный Сириус. Его, оказывается, по ложному обвинению в предательстве моих родителей посадили в тюрьму, из которой он сбежал. Год назад вернулся Лорд, который сохранил жизнь неизвестным способом, и начал оказывать давление на мое сознание, используя нашу связь, а совсем недавно у него получилось завладеть моим телом. Все это случилось совсем недавно и в результате моей глупости пострадали несколько моих друзей, моя лучшая подруга попала в больницу с серьезной травмой от проклятья, а Сириус погиб. И теперь я совершенно не знаю, что мне делать! Я чувствую, что все чего-то от меня ждут и ненавижу это! Я потерял последнего родного человека, а им все что-то от меня надо! И Лорд меня просто преследует! Маньяк какой-то!
Я старался говорить спокойно и размеренно, но уже на середине повествования не справился с голосом, запустил в волосы пальцы и оперся локтями о колени, но, тем не менее, упрямо продолжал монолог. Под конец я сорвался на крик и теперь, глубоко дыша, переживал вспышку эмоций, лишь отзвук недавних переживаний.
— Скажите, что Вы почувствовали, когда поняли, что Ваш крестный погиб? — спокойно спросил Лектер.
В висках стучала кровь, отдаваясь тупой болью где-то в затылке. Я сидел не поднимая головы и постарался говорить, как можно спокойнее.
— Я… я почувствовал пустоту внутри себя, пустоту и безнадежность. А еще я почувствовал ненависть к его убийце и ненависть вообще ко всем и всему! И меня это сильно пугает!
— Ненависть — это естественная реакция к кому-либо, кто лишил Вас чего-либо важного. Почему Вы запрещаете себе ненавидеть? Чем Вы так отличаетесь от остальных людей?
— Да со мной всегда все не так! — Я не мог больше сидеть, вскочил и заходил по комнате. — И в доме своей тетки я ненужный урод, и в школе я вечно особенный, от которого всегда чего-то ждут! И везде я выделяюсь, и везде я должен быть впереди! На меня все ровняются, хотят быть похожими, как я могу кого-то ненавидеть так, что хочу убить и запытать?! Я ведь чертов Мальчик-который-выжил, Знамя Света, Национальный герой!
Перед глазами стояли картины несправедливого мира, хотелось убрать, уничтожить такое отношение. Ганнибал не двигался и смотрел на меня с тем же спокойствием, которое в отличие от понимающего взгляда Дамблдора не раздражало. Я вспомнил о том, что в прошлый раз, находясь в таком взвинченном состоянии, я разгромил кабинет директора, и непроизвольно улыбнулся.
— Когда я в прошлый раз испытывал подобный всплеск эмоций, как сейчас, я почти разрушил кабинет профессора Дамблдора, — успокоившись, сказал я.
— Хм… Мне нравится эта комната, тут много хороших книг, и мне бы не хотелось, чтобы Вы и ее разрушили, — Лектер позволил себе легкую улыбку. - Так что сядьте и скажите, почему собственно Вы хотите «быть как все»? Почему отказываетесь от части собственной личности в угоду общества?
Я пораженно уставился на Ганнибала, упал обратно в кресло и медленно проговорил, четко выговаривая слова:
— Я никогда об этом не задумывался, просто считал это правильным, ведь все вокруг такие же. А теперь я в этом уже не уверен.
— Человеческое общество всегда выделяет исключительных личностей, превозносит их. Сама же личность может либо признать свою исключительность и получить привилегии, либо бороться с этим, вызывая неодобрение и даже порицание общества.
— Но…, но я ведь ничем не отличаюсь от других! Я совершенно такой же, я даже не выделяюсь в учебе, я мало что знаю! Почему это должен быть я?