Вскоре пришёл приказ самого Бату, полностью оправдавший действия младшего хана. Гуюку было велено как можно быстрее подавить неожиданно возникшее препятствие и двигаться дальше. Более того, великий Бату направил к месту схватки дополнительные силы, которых вполне хватило бы для уничтожения сотни таких отрядов. Лишь бы не задерживать переправу всего войска.
А между тем эффект получился совершенно противоположный. Куча воинов практически топталась на месте, татары теснили друг друга, сами себе мешали сражаться. Только что подошедшие вновь начали стрелять из луков и метать копья, поражая своих же. И завершилось это безобразие загадочным исчезновением урусов.
Гуюк похолодел. Всё случившееся навело его на мысль о нанятых урусами колдунах...
Не может быть! Ещё затемно до левого берега добрался один из тех, кто был послан убить колдунов. Он доложил, что на этот раз покушение удалось. Без этого великий Бату не начал бы переправу...
Но как тогда объяснить происшествие?! И о чём докладывать предводителю?..
Словно недовольное ворчание разбуженного в разгар зимы медведя пронеслось над головами татар. Все посмотрели наверх... и задрожали. Ещё с вечера к Киеву потянулись вереницы облачков и тучек. В бледном свете начинающегося утра стало видно, что над городом нависло гигантское скопище тёмных туч. Толкователи объяснили великому Бату, что это добрый знак: дескать, сами небеса гневаются на упрямых урусов. Теперь же татары увидели, что тучи висят не над городом, а прямо над руслом Днепра. Над ними!..
В облачной массе произошли неуловимые изменения. Казалось, она готова осыпаться на землю лёгкими пушинками снега. Но вот по тучам пробежали зарницы... ещё и ещё...
Громадная разлапистая молния распорола воздух и впилась огненными когтями в самый центр татарского войска! Но это было лишь начало. Вслед за тем десятки, сотни, тысячи молний обрушились на замерших людей, мигом ослепших от нестерпимо яркого сверкания и оглохших от грохота.
На переправе началась паника. Объятые ужасом татары метались из стороны в сторону, сталкивались друг другом, падали на лёд. Сумятицу усиливали вставшие на дыбы лошади и обезумевшие верблюды, которые с диким рёвом топтали всё вокруг. На обоих берегах Днепра в считанные минуты образовалась грандиозная свалка из человеческих тел, опрокинутых телег, павших верблюдов и лошадей. Почти четыреста тысяч татар оказались отрезанными от спасительной земной тверди. Те, кто находился на периферии переправлявшихся отрядов, бросились врассыпную - на север и юг по руслу реки - но слишком, слишком поздно...
Впрочем, как таковые молнии убили не очень много татар, куда больше их гибло в давке. Но Карсидар с Читрадривой метили вовсе не в людей. Они понимали, что сжечь такое громадное войско им не под силу; вся соль их дерзкого плана состояла в другом. Огненные стрелы ударяли в лёд и рассыпались по его поверхности ярко-голубыми шариками, которые тут же оглушительно взрывались. Толстый ледяной панцирь уснувшей до весны реки не выдержал, дал трещины и, наконец, со стоном и скрежетом раскололся на множество льдин.
Вопреки всем законам природы Днепр пробудился к жизни посреди лютой зимы! И подобно могучему великану, чей сон так некстати потревожили, он был страшен в гневе, жесток и не ведал пощады. Сильное течение подхватывало татар, мощные водовороты затягивали их в пучину. Студёная вода сковывала движения, лишая последних сил, отнимая надежду на спасение. Громадные льдины перемалывали захватчиков, как жернова пшеничные зёрна. Лишь немногим удалось выбраться на берег к югу от бывшей переправы - но и этих немногих доставали стрелами подоспевшие из резерва половецкие лучники. А те единицы, которых не настигли и стрелы, тоже далеко не ушли - насквозь промокшие, израненные, обессиленные, они в конце концов валились в снежные сугробы и там замерзали насмерть. Окрестные жители находили их тела до самой весны, а потом оттаявшее мясо обглодали с костей хищники, расклевали вороны...
...Карсидар устало опустил руки и впервые за время, прошедшее со вчерашнего вечера, вздохнул с облегчением. Стоявший на холме Читрадрива теперь сам в силах удержать ослабевший поток молний, основная масса которых сместилась к берегам Днепра, препятствуя оказавшимся на мелководье татарам выбраться на сушу. Время от времени особо сильные разлапистые молнии ударяли в островки, где нашли себе пристанище уцелевшие дикари. Вконец обезумев, татары бросались в днепровские воды, где их поджидала смерть.
Почти половина вражеского войска была уничтожена на переправе, остальные татары были разделены скресшим в стужу Днепром и деморализованы ужасной гибелью сотен тысяч своих соплеменников. Теперь силы захватчиков и русичей сравнялись. На правом берегу русские войска даже имели численный перевес, а на левом, хоть и уступали в количестве, зато превосходили по боевому духу, к тому же на их стороне была внезапность. После блестяще осуществлённой молниеносной атаки Карсидар не сомневался в конечной победе русичей; он лишь заботился о том, чтобы как можно меньше татарвы уцелело, чтобы весь мир знал, сколь жестокая расплата ожидает тех, кто посмеет зариться на землю Русскую, на его землю...
Да, теперь это и его, Карсидара, земля! Здесь у него дом, жена, будут и дети, которые продолжат его род. Он больше не наёмник, сражающийся на стороне того, кто платит; теперь он воин, защищающий свою родную страну от иноземных поработителей! И он никому не позволит угрожать будущему своих детей, внуков, правнуков...
Вдруг Карсидар улыбнулся. Ему очень нравилась идея Данилы Романовича в отношении хана Бату; он находил её весьма остроумной. Мир должен не только знать, но и видеть, какая участь уготована врагам Руси. Пусть это видят все - в том числе и ненавистные "хайлэй-абир"!
И Карсидар не мешкая приступил к исполнению первой части государева замысла...
...Когда с неба ударили молнии, русские воины, оборонявшие Подольский частокол и подходы к городу, на мгновение замерли, многие даже оробели, но затем с радостными криками, с удвоенным, утроенным рвением налегли на противника и принялись неотвратимо теснить татар обратно к Днепру. Тут у русичей появился совершенно неожиданный союзник в лице вражеских воинов, находившихся в задних рядах, у самого берега. Поддавшись панике, они стали бить своих же в спину, лишь бы не попасть под град молний, обрушившихся на переправу... Так вот почему Данила Романович, всем сердцем уверовавший в высшую помощь, приказал своим войскам не выходить на лёд!