Надо сказать, внешность Читрадривы поразила мастера Ромгурфа не меньше, чем почтенного Пеменхата, и он тоже не удержался от соответствующих расспросов. Они разговорились, познакомились. Читрадрива показал мастеру кратчайшую дорогу к другому поселению гандзаков и посоветовал, к кому можно обратиться по поводу покупки лошади. На том и расстались.
Возможно, Читрадрива забыл бы Ромгурфа; однако месяц спустя после упомянутых событий гандзак был схвачен слугами одного мелкого дворянчика по обвинению в насылании порчи на любимую свору борзых. Надо заметить, в те времена Читрадрива не занимался никаким "колдовством", потому как попросту не умел "колдовать"; тогда он всеми силами старался раздуть в себе искру, отказывался смириться со своей неполноценностью и в конце концов победил - но чуть позже, где-то через год... впрочем, к делу это не относится. Так или иначе, обвинение в порче было насквозь лживым и до смешного вздорным, но что до того дворянчику, раз необходимо оправдаться перед дружками по поводу неудачной охоты, а этот проклятый богами гандзак-полукровка подвернулся под руку! И когда глашатай выкрикивал на площади вынесенный без суда и следствия приговор, в толпе совершенно случайно оказался мастер Ромгурф. Услышав имя Читрадривы, он здраво рассудил, что просто грех сдирать с живого человека кожу из-за каких-то там собак. Кроме того, ему весьма кстати представился случай подстроить дворянчику пакость в отместку за то, что этот скупердяй слишком мало заплатил за оказанную недавно услугу. Так Читрадрива получил свободу; дворянчику же пришлось объявлять солидную награду за голову мастера Ромгурфа... Да, было дело!
Но из слов Пеменхата следует, что Ромгурф погиб. Печально, очень печально... И если он обнадёжил мастера Карсидара, порекомендовал обратиться в случае чего к Читрадриве, как можно не ответить на эту просьбу! Это было бы оскорблением памяти покойного.
- Мне очень жаль, что моего друга мастера Ромгурфа больше нет в живых. И я сделаю всё от меня зависящее, чтобы по мере возможности помочь Карсидару, сказал Читрадрива опуская глаза. Среди его народа считалось верхом неприличия демонстрировать чувства перед чужаками, и он не хотел, чтобы толстяк прочёл в его взгляде грусть.
- Ну-у-у... так уж и всё? - как-то недоверчиво протянул Пеменхат. Похоже, он превратно истолковал последний жест собеседника. Дескать, на словах ты готов помочь, а глазки вот опускаешь.
Читрадрива постарался овладеть собой, посмотрел на гостя в упор и как можно твёрже вымолвил:
- Раз я сказал, что попытаюсь сделать всё от меня зависящее, значит, так тому и быть. Анхем слов на ветер не бросают. Покойный мастер Ромгурф имел возможность убедиться в этом, и была бы такая возможность, он бы это подтвердил. Поэтому повторяю: я сделаю всё возможное... и даже немного сверх возможного, лишь бы помочь человеку, обратившемуся ко мне от имени мастера Ромгурфа, перед которым я в долгу.
- А что за долг? - быстро и как бы невзначай поинтересовался Пеменхат.
- Пустяк. Пустячок даже: жизнь, - в тон ему ответил Читрадрива.
Пеменхат присвистнул от неожиданности и выкатил глаза.
- Что, старик, странно слышать, как гохи спасает жизнь гандзака? - холодно спросил Читрадрива, хотя внутри так и клокотала едкая жёлчь.
- Признаться, необычное дело, - согласился Пеменхат. - Ну, а... Позволь полюбопытствовать, а за что же Ромгурф проявил к тебе такое внимание? Ведь больно странно всё это выглядит, согласись.
- Коня я ему достал. Среди голой степи. Когда он от погони уходил.
Читрадрива счёл возможным ограничиться этими скупыми подробностями, не упоминая о толпе разозлённых гандзаков. В самом деле, к чему излишества?..
- Нужная вещь, - согласился Пеменхат.
- Ты по собственному опыту судишь, или как? - с едва заметной иронией спросил Читрадрива, намекая на возможную принадлежность своего гостя к неспокойному и неугомонному сословию мастеров.
Пеменхат пробурчал что-то невнятное, отвернулся и вновь принялся кутаться в кафтан.
- Ладно, не обижайся, я не со зла, - заверил его Читрадрива. - Но мы сидим здесь уже достаточно долго. Мы убили уйму времени впустую, почтенный.
Он выдержал небольшую паузу и прямо спросил:
- Так скажешь ты в конце концов, какого рода помощь требуется от меня мастеру Карсидару? Или мне кликнуть остальных, велеть принести вина и еды и, угостив, отпустить тебя на все четыре стороны? А то ведь нечего и вспомнить будет о нашей встрече.
Пеменхат завозился на скамье, заворчал, точно старый пёс, и наконец заговорил:
- Ай, ладно! Всё равно это его дело, а не моё... Нечистый тебя побери, гандзак, ну ты и штучка, честное слово! Как клещ вцепился и крутишь, крутишь, кусаешь, кусаешь... Если вы все такие настырные, понятно, почему никто не хочет иметь с вами дела.
- Это ты неуклюж и неповоротлив, старик, - мягко заметил Читрадрива, удержавшись от сравнения с ленивым неповоротливым боровом, которое так и вертелось на языке. - И мысли у тебя такие же неповоротливые и неуклюжие, не в обиду тебе будет сказано.
- Осторожность никогда не повредит, - веско заметил Пеменхат. - По крайней мере... А, плевать! Всё равно ты догадался, что некогда и я был тем, кем является сейчас мастер Карсидар. Так вот, именно осторожность была причиной того, что я дожил до столь почтенного для мастеров возраста и смог, наконец, остепениться. Понял, гандзак?