Она шагала к ним медленно и неловко, избегая резких движений. Пятнадцать метров, десять, пять, три... Люсиль остановилась.
Аборигены нервно зашевелились, не сводя с нее черных кукольных глаз.
Теперь Люсиль сумела разглядеть их вблизи. Их головы казались огромными и безлицыми, глаза - непроницаемыми, а рты - маленькими, почти незаметными. Впервые она заметила, что кожа вокруг глаз и на черепе аборигенов постоянно и ритмично пульсирует. Вероятно, эти движения были как-то связаны с дыханием, в процессе которого участвовала вся голова.
Жители Заставы казались огромными. Люсиль решила, что размером они превышают небольшую лошадь. Покров тел был гладким и кожистым.
Ближайший из аборигенов сделал жест правой рукой. Его пальцы выглядели непривычно: четыре штуки, гибкие, взаимопротивопоставленные, словно каждый из них был большим пальцем.
Существо неопределенного пола, которое Люсиль решила пока именовать "он", издало несколько звуков - гулких, бухающих звуков странного тембра и тона. В его речи отчетливо прозвучали гласные и согласные звуки, но ничего похожего на слова. Люсиль терялась в догадках - кричал ли ее собеседник, произносил ли речь, пел или визжал, оттого, что кто-нибудь наступил ему на хвост? Что это было - приветствие или угроза?
Люсиль широко развела руки и разжала ладони, показывая, что они пусты. Смутившись, она долго подыскивала слова, прежде чем остановилась на простейшей фразе:
- Мы пришли с миром.
Пристально глядя на незнакомцев, она вспомнила гардианов и их многочисленный флот. "По крайней мере, я надеюсь на это", - мысленно добавила она.
Абориген-оратор шагнул ближе, и процесс переговоров начался.
ИНТЕРЛЮДИЯ
Главный штурмовой флот покорил Новую Финляндию, и об этой новости трубили на каждой улице городов Столицы. Играли оркестры, маршировали войска, день был объявлен выходным. Даже на такой отдаленной границе, как "Ариадна", праздновали победу, хотя и не все обитатели станции пожелали присоединиться к празднику. "Левиафан" вскоре последовал за флотом, чтобы упрочить победу и управлять новыми территориями; это событие некоторые обитатели "Ариадны" тоже не сочли нужным отмечать.
Но ни основной флот, ни "Левиафан" так и не вернулись. Однажды после того, как "Левиафан" покинул орбиту станции, ликующие, лихорадочные сообщения о великих завоеваниях попросту прекратились. Слыша это молчание, военнообязанные иммигранты ОСГ "Ариадна" вздохнули с облегчением.
Медленно и нехотя слухи и новости распространялись по станции, и никто не знал, чему верить. Армия Лиги появилась словно из-под земли, говорили одни, и разгромила войска гардианов. Жестокая битва завязалась в космосе и в небесах над Новой Финляндией, и в ходе этой битвы "Левиафан" был уничтожен.
У ВИ на станции "Ариадна" не было других источников информации. Но внезапное молчание и отсутствие сообщений с Новой Финляндии пробудили в них надежду.
Гардианы выдали себя, открыто заявили о своем существовании. Рано или поздно Лига должна была отыскать их. Бывшие курсанты провели в плену уже больше года. Но корабли Лиги наверняка пустятся в погоню за гардианами. Они прилетят. Непременно прилетят.
И все-таки на это понадобится немало времени - так предупреждали некоторые из пленников. Ибо даже если Лига выиграла великую битву, зачастую победителям подолгу приходится ждать, когда затянутся раны...
4
Март 2116 года. Здание Адмиралтейства. Планета Кеннеди
Пит Гессети последовал за командиром флота Республики Кеннеди Терренсом Маккензи Ларсоном, повернул ручку, открыл дверь и шагнул в зал, где ему предстояло услышать приговор трибунала. "Он не мог не знать, что все кончится именно так, - думал Пит. - Он знал и все-таки пошел на риск".
В старомодном мрачном зале с высоким потолком стены и полы покрывало полированное дерево ценных пород, выращенных на Кеннеди. Судьи ждали за массивным столом, за их спинами спускались тяжелые складки темно-красной драпировки с флагом Республики Кеннеди и эмблемой флота. На стенных панелях были искусно вырезаны орнаменты, героические сцены битв на море и в воздухе, славные события истории флота Республики Кеннеди. В зале царила подавляюще серьезная атмосфера.
Пит вошел в зал вслед за Маком Ларсоном и его адвокатом, капитаном Брауном, и оглядел резьбу на стенах. "Им следовало бы оставить здесь место для подвига Мака, - подумалось Питу, - а вместо этого они собираются пригвоздить к стене его самого".
Мак Ларсон выглядел героем, способным занять достойное место в истории; впрочем, такое сравнение ему самому не пришлось бы по вкусу. Высокий белокурый загорелый мускулистый красавец с волевым лицом представлял собой внушительную фигуру в черном мундире Республики Кеннеди.
А Пит Гессети, заместитель министра государственного департамента Республики Кеннеди по делам Лиги, был невысоким и круглолицым - из тех мужчин, на которых любой костюм кажется мятым. От прежней буйной шевелюры у него сохранилось лишь несколько жидких каштановых прядей. Профессия и неисправимо дурные манеры научили Пита придавать внешности большое значение. Пит не сомневался, что внешность Мака станет его преимуществом: Мак был вовсе не похож на предателя. Кроме того, Пит твердо верил в то, что успех зависит от каждой пущенной в ход карты: он заставил Мака надеть все его ордена - никогда не помешает напомнить трибуналу о репутации обвиняемого.
С суровым выражением на лице Мак твердым и размашистым шагом приблизился к столу, отдал честь членам трибунала, вынул из кобуры револьвер и положил его перед председателем, контр-адмиралом Луи Левенталем.
- Командир Терренс Маккензи Ларсон приказание выполнил, сэр.
- Благодарю, командир. Сержант, примите у обвиняемого оружие. Садитесь, командир. - Левенталь поправил лежащие перед ним бумаги и отвернулся, не глядя, как сержант уносит револьвер. Пит не отвел взгляд, но ему было больно видеть позор Мака.
Древний ритуал - подсудимый сдает оружие. Приказывая унести револьвер в сейф, судьи безмолвно задавали вопрос: достоин ли обвиняемый носить оружие? Виновен ли он в преступлении, или, что для военного трибунала имело равное значение, оправдал ли он оказанное доверие? Сам револьвер был бесполезной игрушкой; он не был заряжен, возможно, из него еще не сделали ни единого выстрела. Но это оружие считалось символом доверия, которое оказывало государство своим молодым гражданам. К примеру, космические корабли были мощным оружием. Достоин ли Терренс Маккензи Ларсон командовать таким кораблем?