Власть над людьми, но не власть над материей – вот тема этой книги; но в то же время можно установить технологическую власть над людьми, основанную на власти над материей. Те, кому привычно управлять мощными механизмами и кто посредством этого контроля приобрел власть над людьми, в своем воображении, вероятно, смотрят на своих подданных совсем не так, как люди, зависящие от убеждения, пусть даже бесчестного. Почти всем нам случалось разворошить из чистого каприза муравейник – забавляясь, мы наблюдали за торопливым, но беспорядочным копошением муравьев в их порушенном доме. Если смотреть с крыши нью-йоркского небоскреба на дорожное движение, люди внизу перестают казаться людьми, приобретая оттенок легкого абсурда. Если бы у нас в руках, как у Юпитера, была молния, у нас могло бы возникнуть искушение бросить ее в толпу, причем с тем же мотивом, что и в случае с муравейником. Таково, очевидно, было ощущение Бруно Муссолини, когда он смотрел на абиссинцев из своего самолета. Представим себе научное правительство, члены которого, опасаясь покушений, всегда живут в самолетах, не считая временных приземлений на посадочных площадках, расположенных на крышах огромных башен или плавучих платформах в море. Есть ли хоть какая-то вероятность, что такое правительство будет сколько-нибудь серьезно озабочено счастьем своих подданных? Нельзя ли будет в таком случае с почти полной уверенностью сказать, что оно будет, пока все хорошо, рассматривать их в совершенно безличном свете, так же как машины, а когда появятся какие-то признаки того, что они все же не машины, почувствует разве что холодное раздражение, возникающее у тех людей, чьи аксиомы поставлены под вопрос низшими существами, и сломит сопротивление тем способом, который покажется ему наипростейшим?
Все это, может решить читатель, всего лишь вымышленный кошмар. Хотел бы я разделить это мнение. Я убежден, что механическая власть все больше порождает новую ментальность, из-за которой сегодня как никогда важно найти способы контролировать правительства. Возможно, демократия стала более сложной в силу технического прогресса, но также она стала более важной. Человек, держащий в своих руках огромную механическую власть, если его самого не контролировать, может почувствовать себя богом, но не христианским Богом любви, а языческим Тором или Вулканом.
Сегодня таких же результатов могут добиться и люди. Так их добились в Гернике; возможно, вскоре они будут достигнуты и там, где стоит Лондон. Что хорошего можно ждать от олигархии, которая взобралась на вершину господства посредством подобных разрушений? И если молниями новых богов будут разрушены Берлин и Рим, а не Лондон и Париж, сможет ли в разрушителях сохраниться хотя бы крупица человечности после такого деяния?
Не сойдут ли с ума те, в ком еще оставались человеческие чувства, под воздействием подавленной жалости, и не станут ли они еще хуже тех, кому не было нужды подавлять свое сострадание?
10
«Questi campi cosparsi / Di ceneri infeconde, e ricoperti / Dall’ impietrata lava, / Che sotto i passi al peregrin risona; / Dove s’annida a si contorce al sole / La serpe, a dove al noto / Cavernoso covil torna il coniglio; / Fur liete ville e colti, / E biondeggiàr di spice, e risonaro / Di muggito d’armenti; / Fur giardini e palagi, / Agli ozi de’ potenti / Gradito ospizio, e fur città famose, / Che coi torrenti suoi l’ altero monte / Dall’ ignea bocco fulminando oppresse / Con gli abitanti insieme. Or tutto intorno / Una ruina involve». Английским переводом я обязан Роберту Кальверли Тревельяну (русский перевод А. Наймана –