Кто пощадит предателя, того не пощадят предатели. Тут важно удалить эту опухоль на ранней стадии развития. Это именно как опухоль: сначала её трудно распознать, но легко лечить, а когда она уже запущена, то её легко распознать, но лечить уже поздно. В организованной преступности слово «организованная» не должно стать пустым звуком. Как это случилось в современной российской политике со словом «демократия», когда под демократией, то есть «властью народа» понимают совершенно законную невыплату зарплат этому самому народу, полный развал и разложение этого народа по всем направлениям. Да бог с ней, с политикой – пускай резвятся. Туда сейчас для того и лезут.
Вскоре бывший друг Авторитета был найден убитым в подъезде своего дома. Как сверчка одной рукой прижали за горло, а другой пришпилили в самое сердце. Удар был нанесён с такой силой, что кусок штукатурки от стены отвалился. Сразу нашли какого-то пьянчугу, который в тот день сильно напился. Было же как-никак Вербное воскресенье, повод для пьянства вполне оправданный. Потом с кем-то подрался, после чего громко орал на весь двор, что он, как истинный христианин, всех порежет и порвёт за свою истово-неистовую веру. Таких крикунов сейчас в конце недели в каждом дворе видеть можно, а если имеется хотя бы слабый намёк на какой праздник – религиозный ли, светский или советский, – тем паче. На него и повесили это «мокрое дело». Он даже не пытался спорить, а смиренно отправился в узилище. Посижу, говорит, а то на свободе надо пропитание добывать, а в камере жратва и нары есть, а больше ничего не надо: «Я человек нетребовательный – на таких Русь держится».
Казалось, все понимали, что этот хлипкий спившийся человечек, бывший по габаритам в два раза меньше убитого, не смог бы так заколоть здоровенного и сильного мужика высокого роста. Сделать это мог зверь крупнее, так как убитый если и сопротивлялся перед смертью, то весьма невыразительно. Но следователь сказал, что при запое иными алкозависимыми овладевает такая ярость, что самый тщедушный человечек может продемонстрировать чудеса силы.
– В соседнем городе мужик в запой ушёл, – рассказывал он уже ночью собравшимся во дворе жильцам дома, где случилось убийство, – а потом жену и сына с балкона выкинул. С виду мозглявый, метр с кепкой, ручонки тонкие, позвоночник слабенький, а, поди ж ты, всё семейство пошвырял. Как работать или что полезное для семьи и общества сделать – сразу больным скажется, сволочь. А как бутыль спирта раздобыть, тут и смекалка просыпается, и силища неуёмная невесть откуда берётся. На вид субтилен и тощ, а в пьяном исступлении словно какие потаённые запасы энергии раскрываются! Как в остервенение войдёт, так и слона не проблема в окно выбросить.
– Ай-яй-яй!
– Да, такие вот дела. Хорошо, что четвёртый этаж – жена-то убилась, зато сын выжил. Правда, хребет себе переломал в двух местах, но всё ж живой. А убивец этот знай отговорку прокручивает: «Это не я, а водка виновата». А в прошлом месяце один наркоман так же сестру родную порешил, когда ломка достала.
– Ай-яй-яй, – сокрушались старухи, – грех-то какой! Вербное же воскресенье.
– Им что Вербное, что берёзовое – был бы повод нажраться.
Убитого через день выдали жене для похорон, но она была настолько поражена случившимся, что не могла предпринять каких-то нужных действий в данной ситуации. Поэтому все хлопоты о погребении взял на себя Авторитет. На правах друга детства.
Волков и сотоварищи приехали на кладбище, и проделали всё довольно быстро – волокиту Константин Николаевич не любил. Никаких пышных речей, никаких пустых слов, никаких священников с кадилами – боже сохрани! Авторитет был какой-то желчно весёлый, то и дело распоряжался, а в качестве надгробной речи сказал кратко, что в этой жизни надо держаться своих, кто проверен годами дружбы и общих дел:
– Мы не все дожили до нового века, но именно нам принадлежит жизнь. Мы имеем на неё больше прав, чем другие. Не те, кто прятался от этой жестокой жизни, отсиживался до лучших времён в кабинетах и занимался болтовнёй, какая простительна только бабам. И мне очень грустно видеть, когда кто-то из нас пытается покинуть наши крепкие ряды, чтобы стать таким же заурядным слабаком и пустобрёхом.