– Смотри, женихи ещё повалят к такой богатой невесте.
– Ай, невесты сейчас никому не нужны, сейчас только женихи в цене. Нынче они с голой жопой придут, но с таким видом, словно одолжение великое сделали. Женихи в России как дороги: много, но в пригодном состоянии – единицы. Баб обязали придавать им хоть какой-то вид, иная жена всю жизнь на него угрохает, как асфальтоукладчик, как путеец с кайлом. Превратится в развалину, постареет раньше времени – не зря в цивилизованных странах для женщин запрещён тяжёлый труд. Он и для мужчин там запрещён. Но наша сделает из своего горя лукового что-то путное, проложит к нему дорогу, а катаются другие. Нищую невесту они шпыняют: кому ты нужна, у тебя же нет ничего. Невесту с приданым точно так же ощиплют и недоумевают: кабы не твои барыши, сроду бы с тобой не связался. Сама баба никому не нужна, всё мимо неё, так что хватит с меня приключений. Много ли мне надо? Мы с маманей купим себе на неделю буханку хлеба, и нам хватает. Да и вообще после тридцати ничего не хочется, это лет десять тому назад всего хотелось попробовать… На красивые тряпки нет смысла тратиться. Кому их здесь демонстрировать, кого прельщать-то?
– Как кого! А как же Примус?
– Зачем мы ему? Бабы для таких, как операционная система для кочерги – без надобности.
– Так ты не спросила Авторитета, на что он деньги за твою московскую квартиру потратит? – спросила Маринка.
– Смерти моей хочешь? Найдёт на что, у него планы наполеоновские. Он вообще будто бы собирается свою Лесную улицу асфальтировать. Нет, что ни говорите, а не такой уж он и плохой, каким кажется.
Так за разговорами мы дошли до родной Загорской улицы. Дождь за это время превратился в настоящий ливень. Мы промокли и замёрзли. Под скамейкой у входа в библиотеку валялся уже в стельку пьяный Лёха и храпел на весь квартал распахнутой в небо пастью.
Авторитет в самом деле подумывал приблизить свою Лесную к европейским стандартам. Ей было несколько веков. Она появилась, должно быть, когда здесь возникло самое первое поселение. Люди пробивались вглубь леса, осушали болота, валили деревья и выкладывали ими дорогу. Они и в двадцатом веке верой и правдой держали грунт, хотя ушли глубоко под землю. Благодаря им Лесная улица оставалась одной из самых сухих в городе, хотя бы в сравнении с тем же Мировым проспектом. Но с началом третьего тысячелетия и она раскисла, ничто не вечно. Годы пошли дождливые, да и болота начали наступать, забирая назад без боя некогда свои владения, с большим трудом отвоёванные у природы предприятиями по добыче и переработке торфа. Предприятия эти приказали долго жить ещё в идиотские девяностые, когда государству словно бы всё стало без надобности, включая топливо, удобрения и много ещё чего, что даёт торф.