— Я… я не заметила, — сказала она. — Я сидела и думала о вечности.
— Несомненно, если бы я не появился, ты бы отправилась в эту вечность — замерзла бы до смерти. Неужели у тебя совсем нет разума?
Она попыталась отнять руки.
— Сейчас все хорошо….
— Ну да, посмотри, на кого ты похожа. Сиди и не двигайся! — скомандовал он.
Она заставила себя откинуться на спинку кресла и глубоко вздохнуть. Только убедившись, что руки ее потеплели, он выпрямился. Опершись ногой на камин, он оглядел ее хрупкое тело, обтянутое свитером и джинсами, и не сказал ни слова. Только какой-то мускул дрогнул на его лице.
— Есть у тебя что-нибудь выпить?
— Нет, зачем? — робко спросила она.
— Тебе полезно сделать глоток коньяку. Да и мне тоже.
— Не понимаю, почему все предлагают мне коньяк? — сморщилась она, вспомнив удивленный взгляд Эмми, когда та посмотрела на нее в тот пятничный вечер и тоже заговорила про коньяк.
— А еда у тебя имеется? — спросил Грэм.
— Конечно! — заявила она, почувствовав негодование. — Я же слежу за собой.
— Неужели? — Он приподнял бровь.
— А почему бы и нет! Кроме того, Эмми настояла, чтобы я захватила с собой кое-что от них еще вчера, — добавила она. В ответ он недоверчиво хмыкнул.
— И это ты называешь следить за собой? Это твои друзья беспокоятся о тебе.
— После возвращения из больницы я чувствовала себя не совсем хорошо, вот и все, — попыталась она оправдаться, припомнив тяжкую депрессию, которая охватила ее прошлой ночью.
— А сейчас как?
Черная бровь снова вопросительно приподнялась, но она молчала, глядя на языки огня. Грэм нетерпеливо вздохнул.
— Н-да, после вчерашнего перелета через Атлантику и нынешнего пребывания в Англии я просто умираю с голода. Можно ли и впрямь найти здесь еду? Если нет, то имеется ли в этом забытом Богом месте какое-нибудь заведение, где мы могли бы перекусить?
Эрни почувствовала себя неудобно, но вскоре успокоилась. Она же не просила его появляться здесь.
— Это не забытое Богом место, и, конечно же, у меня найдется, чем утолить твой голод, — ответила она ледяным тоном. — Утром я поставила в холодильник запеканку из мяса и овощей.
— Мой Бог, в этом месте есть электричество? — ядовито заметил он. Но пока она искала достойный ответ, он уже скрылся на кухне.
Она слышала, как он возится там, открывает дверцы шкафчиков, гремит ножами и посудой. Через несколько минут ее ноздри уловили запах свежесваренного кофе. Но когда он появился в гостиной с подносом, то на нем стояла чашка чая для нее и кружка кофе, такого густого, что в нем ложка едва не стояла стоймя.
Он устроился в кресле напротив нее, вытянув ноги к огню.
— Я поставил запеканку на плиту. В холодильнике я нашел еще кое-что и решил это разморозить. В шкафу оказалась и бутылочка вина, — добавил он удовлетворенно. — Неплохой набор. Я поставил вино охладить. Вопреки моим прогнозам, обед будет вполне приличным.
Эрни усмехнулась.
— Я даже не представляла, что мои кулинарные способности получат такую оценку, — не без иронии ответила она. Честно говоря, она не помнила, кто научил ее готовить.
— Только Господь Бог знает, как ты питалась, будучи студенткой. Однако миссис Дру выполняла поварские обязанности очень неплохо.
Эрни посмотрела на него.
— Миссис Дру?
— Ну да, моя экономка в Нью-Йорке. Это она научила тебя готовить. Фактически под ее руководством ты превратилась в опытную хозяйку.
— Неужели?
— А тебя это удивляет? — Он посмотрел на нее через край кружки.
Она машинально кивнула, сжав в руке чайную чашку.
— Любой человек, кого я сейчас встречаю, воспринимается мной как незнакомец, а мысль о том, чтобы войти в зал, полный народа…
Она не смогла договорить, побледнела, по телу пробежала дрожь.
— Это пройдет. — Он допил кофе и стремительно встал. — Пойду посмотрю, что делается на кухне, а ты накрой на стол.
Она не двинулась, продолжая смотреть на огонь. Ну конечно, опять разозлила его, подумала она. Сидя в кресле этой необжитой, но уютной гостиной, прислушиваясь к свисту ветра и шуму моря, она даже смутно не могла представить себе, какую вела респектабельную жизнь, будучи его женой…
Одним глотком она допила чай и встала, чтобы помочь ему. Он пробовал, разогрелась ли запеканка, а она склонилась над раковиной, искоса наблюдая за ним.
— Скажи, — спросила она, — что ты имел в виду, говоря, что это пройдет?
— Конечно, пройдет. Да и в сущности, какое это имеет сейчас значение? Уж не собираешься ли ты мне сказать, что в этот вечер намечается торжественный раут? — Его физиономия приняла сардоническое выражение, когда он закрывал духовку.