Выбрать главу

Он шевелил губами, предвкушая, как расскажет юным ковбоям о Бронко Генри, о том, как превосходно он скакал на лошади – даже в горячке и возрасте сорока восьми лет. Так великолепно, что они отродясь ничего красивее не видывали. Как же порой хотелось рассказать историю полностью, однако потому-то Фил и презирал выпивку. Боялся ляпнуть лишнего.

Вдруг золотистый конь шарахнулся под ногами Фила и в испуге оступился: из-за куста вспорхнула маленькая серая пичужка. Ярость и горечь комом подступили к горлу.

– Черт подери, кляча старая! – рявкнул Фил, вздернув поводья и злобно поддав коню шпорами.

Двадцать пять лет прошло с тех пор, как они ехали бок о бок с Бронко Генри!

Солнце стояло высоко, тени становились короче, впереди ждали долгие часы зноя. Долгими, размышлял Фил, были и все эти годы, а также и тени, которые они отбрасывали.

Если ветер не обманывал острый нюх, скотные дворы Бича открывались путнику задолго до того, как их мог зацепить глаз. Дворы находились вблизи реки, в это время года почти пересохшей и отступившей от берегов. В безмятежной глади ее вод отражался купол безоблачного неба да стайки сорок, кружившие по округе в поисках падали – подохших от туляремии сусликов и кроликов или распухшей туши теленка, зараженного тем, что в этих краях называли «черной ножкой». Воистину, если ветер не обманывал острый нюх, нельзя было не почуять едкий серно-щелочной запах вялого ручейка, что впадал у скотных дворов в реку и загрязнял ее воды.

Если солнце не обманывало зоркий глаз, можно было разглядеть поселение, сперва возникавшее миражом на горизонте. Виднелись его дворы, скотовозы у углепогрузочных трапов, фальшивые двухэтажные фасады салунов с девицами в верхних комнатах, обветшалое здание школы с неказистой колоколенкой, заросли полыни и пустырь, где мальчишки играли в мяч, а девочки прыгали со скакалкой. Напротив пустыря располагался постоялый двор, а за ним на склонах лысого холма паслись исхудалые дикие лошади. Зимой и летом беспрестанный ветер трепал их хвосты и спутанные гривы и, со свистом скользнув по склону, проносился по кладбищу у основания холма. Прогнившие столбы и проржавевшая проволока ограды не давали лошадям топтать могилы и сбивать с них банки из-под варенья, в которых частенько стояли цветы – анютины глазки весной, а позже индейские кисти кастиллеи. Правда, стояли они лишь на свежих могилах. На солнце цветы мгновенно увядали, и мимолетная красота скоро сменялась гнилью стеблей.

Только один догадался возложить на могилу цветы из бумаги, а сверху, чтобы не размыл дождь, накрыть стеклянной банкой.

Поднявшаяся над равниной дорожная пыль заставляла сердца жителей Бича биться быстрее: к городу приближалось стадо скота, а с ним и транжиры-погонщики. В обоих салунах поспешно проверяли запасы дешевого пойла, а для тех, у кого водились деньжата – владельцев ранчо, готовых к широким жестам, – выставляли настоящий виски, привезенный из Канады.

– Учти, – говорил бармен коммивояжеру, нагрянувшему на ночном поезде из Солт-Лейк-Сити, – держись подальше от тракта и не смей таращиться на скот. Пугнешь волов, не загнать будет. Один зевака пару лет назад топтался там, распугивая скот, так погонщики пульнули прямо ему над башкой. Господь – надо было видеть, как он рванул оттуда, хлопая фалдами!

– Дикий Запад какой-то, – съехидничал коммивояжер.

Он собирался продавать здесь электрические лампочки для салуна, школы, постоялого двора… Однако покупателей на них не находилось.

– Черт подери, это и есть Дикий Запад, – отрезал бармен. – И насколько мне известно, ранчо Бёрбанков – единственное место в долине, где есть электричество. Все остальные пользуются газовыми лампами.

– Ранчо Бёрбанков, значит.

Коммивояжер уставился на порнографический календарь за стойкой: из-под платья модели на фотографии виднелись подвязки чулок.

– Это их стадо прибудет после полудня. Тысяча голов. Восемь-десять погонщиков и сами братья. Так что воспользуйся моим советом: посиди-ка здесь, чтобы не пугать животных. Что будешь, Долли? – обратился он к блондинке. – От тебя вкусно пахнет.

– Спасибо, – ответила девушка, – это «Флоридская вода», а пить, как хорошо тебе известно, я буду джин.

– К нам скачет стадо Бёрбанков.

– Ага, видела из окна наверху. Ох, мне уже страшно.

– Ничего, подружка твоя должна помочь.

– Много толку от нее. Заболела.

– Чего? Ту же хворь подцепила, что ли, как старая Альма тогда?

– Чахотку-то? Да прям. Обычное женское.