— И это все? — хмуро и мрачно спросил Дрэган.
— Все, — ответила она. Девушка почувствовала, как к ней протянулись большие сильные руки. Она ощутила, как они обхватили ее, увидела перед собой светящееся радостью лицо Дрэгана, его умные, живые, полные радости глаза, губы, услышала чуть осипший от волнения голос:
— Вот хорошо! Да будет тебе известно, милая ты моя, дорогой ты мой товарищ, что принято решение… Вот почему меня послали сюда!.. Чтобы я спрятал профессора!
Дрэгану, однако, некогда было обращать внимание на ее приятное удивление. Его огромные ладони слегка задрожали, ощутив мягкое тепло девичьих плеч. А ее волосы, ее черные волосы, пахнущие чем-то приятным, коснулись щек. «Какая глупость — продолжать говорить таким официальным, назидательным тоном, словно воспитатель», — подумал он. Но ничто иное не приходило ему в голову. И он, взволнованный, отошел.
— Что же вы будете делать после освобождения? — спросил он ее через минуту.
— Мечтала пойти в университет. Попытаюсь поехать в Бухарест, чтобы…
— Но зачем?!
В голосе Дрэгана прозвучала такая досада, что девушка и лейтенант удивились. Впрочем, девушка вряд ли. Вероятно, она поняла, откуда эта досада, его отчаяние, недовольство.
— Я была студенткой, — начала она объяснять, — почти два года была. Потом не смогла учиться, пришла и нанялась в канцелярию порта, но… — Закончить она не успела. Совсем рядом раздался сильный взрыв и началась артиллерийская дуэль.
— Пошли! — крикнул лейтенант. — Надо доложить о выполнении задания, а потом мы сможем принять участие в бою.
Он бросился бежать. Дрэган что-то крикнул девушке и поспешил следом за лейтенантом, время от времени оглядываясь.
— Найдешь ее, найдешь, не бойся! — сказал ему Василиу, по-приятельски хлопнув его по плечу, когда Дрэган догнал лейтенанта. Дрэган грустно кивнул головой в знак согласия, пытаясь робко возразить:
— Да разве в этом дело?
— Вы с ней прошли такое испытание за последние двадцать четыре часа, что…
Дрэган мрачно и недовольно взглянул на него. Ему было не до интимностей. Он устыдился того, что человек, с которым он иногда вел себя грубо, увидел его столь неожиданно проявившуюся слабость. И он заставил себя не думать больше о девушке. Позже, в машине, лейтенант не смог удержаться, чтобы не сказать:
— Господин Дрэган, я восхищен вами! Первый шок вы получили, когда узнали, что спаслись от казни. А теперь вот с этим профессором…
— Вы удивлены, что делом профессора заинтересовались?
— Пожалуй, нет. Я ведь понимаю: чтобы построить гидроэлектростанцию по хорошему проекту, нужны большие средства и время. Ни того ни другого не было, поэтому к исполнению брали всякого рода сомнительные проекты, из которых можно было выжать побольше денег. Я понял, почему мы ищем профессора сейчас: вы накануне взятия власти думаете о будущем. Но думать о чем-либо подобном перед войной, думать, как бы это сказать, о втором будущем — это восхитительно, господин Дрэган, просто восхитительно!
Дрэган дружелюбно взглянул на него и положил свою большую ладонь ему на колени.
— Вы честный гражданин. Вы всегда были готовы бороться, чтобы сбросить приспешников Гитлера, не так ли?
— Да, — скромно ответил лейтенант.
— А после, когда с ними было бы покончено, что вы стали бы делать?
Василиу посмотрел на него в недоумении:
— Не знаю, главное — покончить с ними. Потом было бы видно…
— Ну вот! — с явным удовольствием сказал Дрэган. — Для нас важно прежде всего то, что мы хотим сделать. Поэтому мы боролись, чтобы покончить с ними…
Ему теперь очень нравился этот человек в выцветшей форме, который смотрел на него с таким вниманием. Он чувствовал себя учителем, который показывает ученику, как создается какая-либо ценная вещь.