Долговязый, внешне апатичный капитан привычным жестом поправил на носу очки, подумал: «Ну вот, кажется, наступил конец моему терпению. Сейчас дам ему пинок под зад!»
А Сегэрческу продолжал говорить. Говорил он много, убежденный в истинности того, о чем вещал, в значимости своей личности и разумности своего мышления.
Капитан Василиу не постеснялся дать понять, что он не очень-то внимательно слушает этого господина. Однако и полнейшего безразличия он не проявлял. «Знакомо ли этому человеку чувство страха? — мысленно спрашивал себя Василиу. — Как он выглядит, когда любит? А как он станет реагировать, если отвесить ему пару пощечин?.. А что, если его призвать в армию? Сказать ему сейчас, что я ему вышлю повестку!»
И по мере того как он отвечал себе на каждый из этих вопросов, капитан начинал понимать, что ставил их только потому, что нельзя было пренебрегать личностью инженера. С ним следовало считаться. Василиу не допускал, чтобы кто-то господствовал над ним, а этот коротышка инженер со спесивыми жестами эгоиста господствовал над ним.
«Довольно! — сказал он сам себе. — Сидит своим толстым задом на деньгах и поэтому считает себя вправе понукать мной». В нем заговорил мальчик из бедной семьи, нуждавшийся студент и скромный офицер. Василиу стал агрессивен.
— У вас деньги, господин Сегэрческу, и поэтому вы слишком много позволяете себе! — выпалил он вдруг.
— Что?!
Прерванный на полуслове, инженер неожиданно уставился на него с видом человека, который не привык, чтобы его прерывали.
— У вас деньги, — повторил капитан, мгновением позже поняв, что продолжает вслух нить своих размышлений, а не беседу с Сегэрческу.
Инженер бросил на него оценивающий взгляд, словно собирался его купить.
— Хотите денег? Хорошо, поговорим как торговцы!.. — И для того чтобы окончательно унизить капитана, а может быть, отомстить ему за то, что тот оборвал его на полуслове, он продолжал: — Говорите сколько хотите!
Капитан молчал. Интуитивно он понимал, что делает что-то не то.
— Ну, говорите сколько хотите! Я благодарен вам за то, что вы облегчили этим самым мою миссию. Закончим сделку сейчас же.
— Какую сделку? — с недоумением спросил Василиу.
— Да, что вы, черт возьми, теперь отказываетесь?..
Василиу медленно поднялся. Инженер посторонился.
— Я сказал, что у вас деньги, и поэтому вы позволяете себе с чувством превосходства относиться к людям. Но если вы из этого сделали вывод, что я требую от вас денег, то лучше подите отсюда вон!
Сегэрческу преобразился. Но по его изменившемуся лицу было трудно предположить, к добру это или нет. В нем переменилось все, начиная от голоса и кончая позой.
— Если хотите, могу и уйти, но я думаю, это не в ваших интересах. — Говорил он быстро, не глядя на собеседника. — В конце концов, если речь идет о недоразумении, извините меня. Жизнь преподносит много всяких сюрпризов. Откуда мне знать, что вы… — И вдруг он резко шагнул к нему с протянутой рукой, словно желая по-дружески похлопать капитана по плечу. — Так вы думали, у меня деньги!.. Ненавидите меня? Мне знакома эта ненависть. Теперь я вас понял, и понял точно. Таким, как вы, я был десять лет назад, нет, пятнадцать… Сколько вам лет?
Василиу хотелось сказать инженеру что-нибудь резкое. Но, вместо того чтобы обругать его, он произнес:
— Двадцать восемь…
— Двадцать восемь… Чертовски точно я угадал. Ровно пятнадцать лет назад. Точно…
Василиу больше ничего не слышал. Он удивлялся самому себе, своему безволию, тугодумному восприятию вещей, тому, что этот человек продолжает господствовать над ним. Ему хотелось сказать: «Меня не интересует, сколько вам лет, меня не интересует, кто вы!» — а вместо этого он лепетал что-то невнятное про себя и, что более всего странно, потерял желание дать этому господину пинок под зад.
— Значит, вы меня приняли за толстопузого богатея? — Инженер ходил вокруг капитана маленькими шажками.
— А разве вы не одна из шишек этого города? — Василиу понимал, что это очень похоже на глупое ворчание, но ничего не мог с собой поделать.
— Так вот что, господин капитан! — с внутренним удовлетворением воскликнул инженер. — Мне сорок три года и, кроме дома и жалования, у меня ничего нет! Понятно? В этом состоит все мое превосходство, это позволяет мне быть человеком принципов и разумности…