— Эй, братки, мы же такие, как и вы!..
— Что из того, что вы в форме, все равно вы ведь из наших!
— Братцы! Разве вам не хочется быть вместе с нами?
— Эй, вышвырните вон этого долговязого в погонах!
Капитан вздрогнул. Женщина, выкрикнувшая это, продолжала кричать еще что-то. Теперь крики людей, обращенные к солдатам, не оставляли его равнодушным, не проходили мимо ушей. Они звучали ему укором, были похожи на пинки, казались жестокой насмешкой, терзали сердце.
— Сорвите с него погоны, братцы, идите к нам! Вишь какой ловкач выискался! Вместо того чтобы с немцами воевать, приготовился тут в нас стрелять!
— Тебе бы на фронт, красавец, к немцам, а не здесь выхваляться своей храбростью!
Его пригвоздил пристальный взгляд чьих-то недобрых, беспощадных зеленых глаз.
Толпа, глаза, рты, лица, руки людей — все завертелось, перемешалось. У капитана возникло такое чувство, что он похож на мачту, которая шатается под ударами волн. А людская толпа все росла. Временами взгляд капитана выхватывал из нее то какого-нибудь маляра в бумажном, забрызганном известью колпаке, то женщину с побледневшим лицом, то группу идущих вразвалку грузчиков, то худенькую девушку, то дряхлого старика.
— Господин капитан! — услышал он вдруг чей-то голос. — Значит, и вы принадлежите к тем, кто по долгу своему должен сдерживать ход истории!
Капитан вздрогнул, увидев смешную фигурку профессора, которого занесло сюда людской толпой, как ракушку волнами.
— Я… нет, господин профессор, я… — забормотал невнятно капитан.
Но профессор легко дотронулся пальцами до его руки:
— Не надо извиняться! Я лишь констатировал факт. Каждому человеку надлежит сыграть в истории какую-либо роль. На вашу долю выпала более печальная. — И, подхваченный толпой, он исчез так быстро, что Василиу не успел понять, то ли профессор иронизировал над ним с обычным своим простодушием, то ли называл вещи своими именами.
Капитан сделался мрачнее, чем сумрачное осеннее небо. Посыльный передал приказ командора, но капитан не расслышал его.
— Сообщи господину командору, что я сам знаю, как поступить! — произнес он хриплым голосом.
— Солдаты, у нас общие интересы! Нам, как и вам, нужна аграрная реформа! Переходите на нашу сторону!
Капитан вдруг увидел лицо человека, обращающегося к солдатам. Это был Дрэган. Он говорил с солдатами, направляясь прямо к капитану.
— Солдаты, братцы, идите вместе с нами в эту примэрию, занятую господами! Это в ваших интересах! Ваши командиры хотят, чтобы вы стреляли в нас, так как это в их интересах.
«Как? В чьих это интересах? И кто говорит это, неужели сам Дрэган? В его, капитана Василиу, интересах стрелять по этим людям?.. Нет у него такого интереса! Но ведь они убеждены, что есть… Может быть, в этом заинтересован командор?..»
— Эй, солдаты, слышите, что вам говорят? — подхватил слова Дрэгана еще какой-то человек. — Пошлите к чертовой матери свое офицерье, которое заставляет вас поднять на нас оружие! Какой вам интерес стрелять в нас? Это же им нужно!..
Капитан вцепился взглядом в человека, произнесшего эти слова, и стал пристально следить за ним. Ему хотелось получше разглядеть его, увидеть, кто мог так подумать о нем, капитане Василиу…
Но по мере того как толпа продвигалась вперед, человек медленно удалялся от него.
— Эй, капитан, послушай, что о тебе думают люди!
Кому принадлежит этот иронический и в то же самое время полный укоризны голос? Может, его совести?
Капитан словно очнулся. Ему захотелось не потерять достоинства и уверенности в самом себе, чтобы идущий изнутри голос не корил его. Он посмотрел в черные глаза Дрэгана и решительно сказал:
— Нет, господин Дрэган, я получил приказ окружить примэрию. Вот это я и делаю. — Однако, повернувшись к своим солдатам, он произнес совсем другой приказ: — Кру-гом, шагом марш!.. — И прошел сквозь строй не оглядываясь.
Ошеломленный Дрэган не мог оторвать взгляда от его долговязой фигуры, выражавшей раздражение и надменность. Дрэган следил за капитаном, не смея шевельнуться, до тех пор, пока не осознал всего того, что случилось.
— Ура-а-а! Солдаты ушли! Сюда, братцы, сюда!
Вся толпа хлынула за ним. Теперь люди бежали в противоположную сторону — к примэрии. На моряков уже никто не обращал внимания. Над толпой гремели крики «ура». Дрэган бежал вместе со всеми. Он уже ни о чем не думал, его больше ничто не интересовало. Как он мечтал об этой минуте! Он подхватил многоголосый крик толпы:
— Ура-а-а!
Но вдруг его пронзила мысль: «Не потому ли я радуюсь и кричу больше всех, что сумел проделать брешь в солдатском кордоне, а главное — проникнуть в сознание самого Василиу?»