— Пиши, — сказал Алексе. — «От имени рабочего класса города…»
Продиктовав начало постановления, Алексе притянул к себе Дрэгана и велел ему продолжать. Дрэган покраснел. Растерянно посмотрев направо и налево, он быстро взял себя в руки и сказал:
— Ладно, я буду диктовать, товарищ секретарь.
— А знаешь, что нужно диктовать? — спросил Алексе.
— Знаю. Это я знаю по крайней мере уже лет десять! — ответил Дрэган. — Вот уже лет десять я слышу твои спокойные и разумные наставления… начинающиеся с «а ну, паря».
— Вот и отлично, дорогой мой.
Первое постановление новой власти, первое постановление в жизни Дрэгана обрело конкретную форму на бумаге, вложенной в пишущую машинку. В нем объявлялось о первых мерах, предпринимаемых им, примарем города.
Затем было решено отпечатать постановление о ценах. В тот же вечер группы рабочих и активистов должны были отправиться в город расклеивать текст постановления и зачитать его на собраниях граждан города. Предварительно были вызваны к примарю наиболее видные торговцы, которым сообщили содержание постановления и список новых цен.
Когда Трифу встал из-за пишущей машинки, лицо его сияло от радости. С Дрэганом он прощался так, будто они были старыми друзьями.
— Поздравляю, товарищ Дрэган. Жму руку. Я выпущу о вас специальный номер. — Трифу посмотрел Дрэгану прямо в глаза и даже хотел было фамильярно ударить его по плечу, но не осмелился. Однако все же поучительным тоном произнес: — Только имейте в виду — никакого заигрывания с классовым врагом!
Дрэган от этих слов вскинул брови. Он всегда недолюбливал этого газетчика, а теперь, когда на нем лежала такая большая ответственность, Дрэган стал относиться ко всему более внимательно и требовательно, без каких-либо скидок.
Ему некогда было отвечать, так как остальные члены комитета спешили отправиться прямо в уезд, чтобы провести решения в жизнь, и Дрэган, провожая их, заверил, что в городе будет полный порядок. Когда все разошлись, Дрэган, сурово сдвинув брови, задумался, осмотрел огромный кабинет, куда его поместили, и усилием воли подавил в себе желание ретироваться с этого поста. И Дрэган, Гаврилэ Дрэган, этот невысокого роста широкоплечий человек с крупным лицом, на котором выделялись чуть приплющенный нос и густые, широкие брови над живыми черными глазами, остался один в просторном, до половины стены обшитом дубовыми панелями кабинете.
Он неловко прошелся по нему, затем, привлеченный светом, направился к распахнутому настежь окну.
Площадь, меняющая свое освещение в зависимости от плывущих по небу туч, представляла собой грандиозную картину. Тысячи людей медленно расходились с площади. Три улочки, поднимавшиеся в сторону города, были чрезвычайно узкими и едва вмещали устремившиеся по ним людские потоки. Однако люди шли не спеша. На их просветленных лицах отражалась уверенность, что они передали все в хорошие руки.
Вот это и поразило Дрэгана: сварщики и калильщики, клепальщики и маляры, поденщики и грузчики — все, кто пришли сюда, сейчас покидали площадь в торжественной тишине. Лица некоторых были знакомы Дрэгану. Ему хотелось пожать этим людям руку. Некоторых он видел впервые, а кое с кем встречался всего несколько часов назад на пустыре у порта. Ему хотелось всех обнять, позвать к себе, сказать им что-то очень хорошее. Он смотрел на этих людей, не спешивших покидать площадь в ожидании боя больших курантов, на которых два кузнеца отбивали в колокол каждую четверть часа, и думал: «Сколько народу пришло сюда по единому зову! Вот уже прошло больше часа, как начали расходиться люди, а площадь все еще запружена народом».
В этот момент послышался легкий, неуверенный стук в дверь. Узкая высокая дверь с позолоченными карнизами открылась, и на пороге появилась девушка лет двадцати с большими неопределенного цвета глазами и крашенными под блондинку волосами.
— Я не помешала вам, господин примарь?
Дрэган вздрогнул и посмотрел на нее так, будто был недоволен, что его отвлекли от размышлений.
— Что вам надо?
— Господин примарь, простите… — произнесла она своим тоненьким голоском, теряясь от смущения. Краешком глаза она взглянула налево, словно желая убедиться, что действительно держится за дверную ручку и при случае может немедленно удрать отсюда. — Простите, господин примарь, я ваша секретарша…
— Ну и что? — удивленно спросил Дрэган, не найдя ничего лучшего, как задать такой вопрос.
Девушка прижалась к двери.
— Поскольку я ваша секретарша, то подумала, что, может быть, я понадоблюсь вам для чего-нибудь. Вот я и осталась, когда остальные служащие ушли. А теперь… если я вам не помешала, пришла сказать…