— Господин инженер, если именно это вы хотели мне сказать, можете не продолжать, я человек честный, и поэтому вы зря теряете время со мной.
— Господин Дрэган, вы думаете, что моя карьера закончена, и поэтому не хотите иметь дело со мной.
— Могу вас заверить, что не поэтому. Но в том, что ваша карьера закончена, я убежден давно.
Инженер замолчал и выпучил на него глаза.
— Вы все еще верите в эту глупость, что «коммунизм не приживется у нас, потомков римлян»? — спросил Дрэган.
Резкий тон Дрэгана напугал инженера. Казалось, он сделался еще меньше ростом.
— Не верю, господин Дрэган… Я ни во что не верю… ей-богу, не верю! Все ерунда! Я был застенчивым ребенком, господин Дрэган… бедным студентом… — Инженер растерял последние остатки достоинства. Вспотевший, измученный, он умоляюще заглядывал в глаза Дрэгану и старался говорить как можно убедительнее и проникновеннее: — Да, да… бедным студентом, жалким инженеришкой… У меня не было ничего другого, чтобы пробиться в жизни, кроме ума, господин Дрэган… Прошу поверить мне! Эти — Танашока, Боя, царанисты — глупы, но они богаты! Я должен был придумать что-нибудь, что было бы им по вкусу. Я и придумал эту глупость о том, что коммунизм не приживется у нас, потомков римлян. Это пришлось им по вкусу, господин Дрэган. Я же сам этому не верю. Честное слово, я человек серьезный, сами посудите. Это все политические бредни, а я инженер, практик… Но раз им понравилось… Они сказали, что я умный парень, сделали меня вице-председателем, потом директором верфи. Но я так и остался жалким инженеришкой. Ей-богу, спросите у тех, кто меня знает… У меня есть только мое жалованье и домик, который я построил с таким трудом. Честное слово, господин Дрэган, честное…
Дрэгану, по-видимому, надоела эта трескотня инженера. Он провел рукой по лицу и спросил почти спокойно:
— Тогда почему вы так безжалостно эксплуатируете рабочих, господин инженер?
— Кто? Я? — Сегэрческу готов был отрицать или признавать все, лишь бы угодить Дрэгану. — Я? Нет… То есть, может быть… может быть…
— Вы самый жестокий директор из всех, что были на верфи. — Дрэган говорил с упреком, будто выговаривая испорченному ребенку.
— Неужели самый жестокий? — с невинным видом пытался возразить инженер.
Это снова взбесило Дрэгана, и он вскочил со стула:
— Ни один не оставил без куска хлеба стольких рабочих, как вы!
— Может быть, — пробормотал Сегэрческу. — Но поймите же, господин Дрэган, я всего лишь слуга.
— Ну, это вы оставьте… Ведь у вас тоже есть ценные бумаги… Со мной эта глупая шутка о жалованье и домике не пройдет!
— Есть, черт меня побери! Пожадничал, — начал каяться инженер, будто сейчас это имело решающее значение. И вдруг его осенила идея: — Господин Дрэган, давайте сделаем так: если вы меня вызволите отсюда, я отдам вам все свои акции. А там ваше дело: хотите — берите их себе, не хотите — отдайте вашей партии. Знаете, у меня есть акции не только верфи, но и банка, несколько акций горнорудного кредита… Честное слово, господин Дрэган… — Инженер уцепился за Дрэгана, и тому пришлось почти тащить его за собой по приемной. — Господин Дрэган, возьмите их!.. Это очень солидная сумма!..
— Будьте серьезным человеком! Неужели вы думаете, что я могу предать свой класс?
— А я как могу предать, господин Дрэган, я как могу? — с отчаянием в голосе спросил инженер. — К черту всех! В таком положении… — Сегэрческу набросился на Дрэгана, уцепился за его одежду: — Господин Дрэган, поймите наконец, мы должны жить!.. Что вы, так уж готовы умереть здесь?!
— Господин инженер, как бы вам это объяснить?.. — Дрэган на мгновение задумался. — Не знаю, поймете ли вы меня, но единственное, что меня интересует, — это чтобы город остался в наших руках, чтобы мы не потеряли то, что нами завоевано… Да, да… Даже обещания удовлетворить требования, которых я добился сегодня от вас… Если в связи с этим вы хотите сделать мне какое-нибудь предложение, я вас слушаю. Собственно, только поэтому я согласился говорить с вами.
— Хм… какое предложение? Что я могу сделать? Чем могу быть полезен?
— Вот видите, вы сами понимаете, что у вас нет больше повода задерживать меня разговорами. Скажу откровенно: я хотел отпустить вас отсюда, если вы пообещаете, что расклеите по всему городу наше постановление. Но я не сделаю этого, так как знаю, что обещание вы дадите с легкостью. А я убедился, что не следует верить представителям вашего класса, даже если они клянутся перед лицом смерти!
— Чем я могу быть полезен, чем могу служить? — в отчаянии повторял инженер, не в силах удержаться. — Господин Дрэган, а ваша жизнь вас тоже не интересует?