— Орешь, префект, орешь… А когда мы были там, ты помог им разыграть свою партию. — Он важно, словно надменный петух, повернулся всем своим небольшим телом к командору и поучительно изрек: — Да, да, господа, есть еще среди нас такие, кто не понял, что у нас, потомков римлян, коммунизм не может пустить корней! — Он с важным видом поблагодарил за несколько раздавшихся хлопков, избегая смотреть на отупевшего префекта. Потом отступил на два шага назад и, окинув всех горделивым взглядом, начал короткую речь: — Да, господа, случившееся служит ясным подтверждением моих слов. Мы, которые почувствовали смерть над своей головой, хорошо отдаем себе отчет… — Он говорил ровно, без энтузиазма, но с властными нотками в голосе. И, к своему полному удовлетворению, он чувствовал, что, несмотря на свой маленький рост, завладел вниманием всех слушающих. Однако он не выказывал этого удовлетворения. По натуре инженер был человеком трезвым и холодным. И именно благодаря этому брал верх над остальными. Он продолжал говорить, хотя прекрасно понимал, что его слова не имеют значения: — Время, в течение которого мы стояли лицом к лицу со смертью, позволило нам полностью понять, что только мы можем спасти страну…
Но в эту минуту, отскочив от полей шляпы, перед его глазами проплыл листок бумаги, точно такой, какие появились в руках и остальных господ. Раздосадованный, что его прервали, он поднес листок к глазам. На нем фиолетовыми буквами было отпечатано: «Именем рабочего класса города приказываем…»
Сегэрческу хотел что-то сказать еще, но с башни примэрии ветром приносило все новые и новые листки, и они облепляли его со всех сторон.
Василиу воспользовался суматохой на площади, чтобы войти в здание примэрии. Часовые командора отдали ему честь и раздвинули железную решетку перед дверями.
В холле примэрии он увидел при силуэта. Три пары глаз смотрели на него из темноты.
— Я от товарища Олару, — быстро произнес он, чтобы рассеять их враждебность и свою собственную неловкость, но тут же спохватился и подумал: «Товарищ Олару?.. Я сказал «товарищ»?»
Ему не дали продолжить. Один из троих, находившихся в холле, небольшого роста и, судя по голосу, молодой, воскликнул:
— От товарища Олару!.. Он из наших… Товарищ капитан, ты из наших, да?
Василиу посмотрел на подошедшего к нему невысокого человека. Радостные нотки, которые он услышал в его голосе, показались ему жуткими в этом темном холле, в котором витала угроза смерти.
— Да, — ответил капитан.
— Василиу!.. — раздался голос Дрэгана.
Когда Дрэган услышал слова «от товарища Олару», он был уверен, что их произнес кто-нибудь другой, только не Василиу, хотя ему показалось, что он узнал капитана в темноте. Боясь ошибиться, он внимательно приглядывался к пришедшему. А когда тот произнес то самое «да», в голове Дрэгана прояснилось, он понял, что не ошибся, и бросился к нему.
— Василиу!.. — закричал Дрэган.
— Дрэ… — недоговорил капитан.
Узнав его, Василиу очень обрадовался, но запнулся: он колебался, не зная, как к нему обратиться. Однако колебание длилось лишь какое-то мгновение. Он быстро сказал, схватив своими горячими пальцами большие руки Дрэгана:
— Я немедленно ухожу; там, на площади, не должны знать, что происходит здесь. Но вы не беспокойтесь: все уже организовано, все.
— А как ваши люди? — спросил Дрэган.
— Готовы и ждут! — ответил Василиу.
В его ответе прозвучал упрек: «Неужели ты сомневался?» — и поэтому последовала короткая пауза. «И ты рад? Ты не сожалеешь, что поступил таким образом?..» — хотелось спросить Дрэгану, но он воздержался. Он лишь обхватил своими большими ладонями костлявые плечи офицера и тряс его, приговаривая:
— Товарищ капитан!.. Товарищ капитан!.. — Затем быстро, боясь показаться сентиментальным, спросил: — А что делает Олару?
— Он придет освободить вас, сказал, чтобы вы не беспокоились.
Темнота не позволила капитану увидеть выражение лица Дрэгана, но он тут же услышал его голос:
— Ладно, хорошо, а сам он что делает? Мобилизует рабочих?
— Да, в окраинных кварталах. — И снова настойчиво повторил: — Не беспокойтесь, он придет освободить вас. Он сказал, чтобы вы не сомневались и держались как следует.
Последовала минута тишины, после чего прозвучал твердый голос Дрэгана:
— Мы будем держаться, об этом нечего беспокоиться. И нам не нужны обещания! — Потом спокойнее, но не менее убежденно Дрэган продолжал: — Если мобилизует людей, значит, все идет хорошо.