В его голосе звучала нежность, и казалось, он видит своих малышей перед собой и ласкает их.
— Профессор, — сказал Дрэган, приближаясь к старику, — вот мы сейчас умрем. Как вы думаете, с точки зрения истории мы сделали шаг вперед?
Профессор растерянно посмотрел на него. Вопрос Дрэгана оторвал его от каких-то мыслей.
— Я бы не осмелился сказать ни да, ни нет. В моем возрасте я кое-чему научился. — Он кивнул головой. Впервые его видели так глубоко взволнованным, и он не пытался скрыть свое волнение. — Да, вы правы. Они угрожают нам смертью, поэтому мы взбудоражены. Нам надо брать пример с великих исторических личностей, и мы должны сохранять спокойствие. Вот сегодня я говорил вам о русских войсках, которые прошли через наш город. Об их исключительном моральном духе, их вере в свое дело, о вере, которая превыше смерти. Поразительное откровение для меня! Я изучал историю всех войн, и для меня было удивительным, что народ, армия могут быть такими сплоченными, такими верными делу, которому служат.
— Это результат коммунистического воспитания, господин профессор.
— Возможно, не знаю, но ни у кого никогда до сих пор не был так высок моральный дух, как у этих людей, — убежденно заявил старый профессор.
— Это новая мораль, более высокое понимание родины и патриотизма, непоколебимая вера в свои силы и в правоту своего дела. Советская Армия прославилась именно потому, что она состоит из людей с такими убеждениями. — Дрэган говорил резко, даже очень резко, будто кому-то возражал.
— В любом случае следует отдать дань уважения генералам, сформировавшим такую армию!
— Не только генералам, но и партии, господин профессор. Увидите, мы воспитаем наш народ в таком же духе!
Профессор посмотрел на него с удивлением. Его поразил твердый тон Дрэгана, но он понял, что тот на самом деле дает отпор всему, противостоящему его взглядам, и что аргументы, приведенные им, адресованы не ему, профессору, а всем врагам Дрэгана, тем, кто хотел бы заставить его замолчать.
— Такое сознание у людей формируется не сразу, но оно все же формируется. Видите, советские люди несли на своих плечах основную тяжесть войны, но они всегда находили в себе силы преодолевать трудности. Они никогда не сомневались в своей победе. И все это благодаря высокой убежденности советских людей. Они смогли освободить свою страну, и вот сегодня они побеждают и помогают другим народам освободиться. Вера в правоту своего дела — это знамя армии, господин профессор. Будьте уверены, только коммунисты могут превратить эту убежденность в подлинное сознание самых широких масс. Поэтому такой объективный и честный человек, как вы, стал восхищаться Советской Армией. Поэтому, после того как я увидел сегодня, какая масса людей явилась по нашему призыву, я остаюсь спокойным и ничто не может вывести меня из себя, даже мысль о том, что я погибну здесь. Я знаю, наше дело победит. Вы не верите в это, господин профессор?
— Нет, верю, верю! — ответил взволнованный профессор. Он вдруг почувствовал потребность открыться Дрэгану, как человеку более зрелому и мудрому, чем он сам: — Честно скажу вам, я сожалею об одном: где-то рядом в этот час одна старушка, думаю, сидит у окна и ждет меня… И она не знает, что ее муж умер, удовлетворенный в душе, и будет горько оплакивать его. Да, да, я хотел бы только одного: чтобы она была убеждена, что я умер удовлетворенный, потому что понял ход истории. Я не говорю сейчас громких слов, но только она одна знает меня, и только она поняла бы меня. — Он взволнованно оглядел всех и, словно в подтверждение сказанному, продолжал: — Да, да, она ожидает меня у окна. Здесь, за площадью… Небольшой домик, заросший плющом и вьюнком. Сначала надо идти по улочке, что проходит возле банка, потом повернуть налево. Об этой улице я давно хотел сказать вам, господин примарь. Она называется улицей Марка Аврелия, а невежды написали «Марку Аурел». Нужно сменить надписи, господин примарь. Вы люди цельные, не потерпите невежества.
— Улочка возле банка?
Профессора обрадовало, что Дрэган помнит, и он, повернувшись к нему, с волнением в голосе ответил:
— Да!.. — Профессор был восхищен. Он словно приблизился к своему дому, к исполнению своего желания на несколько шагов.
— Там, где пивная?
— Да!
Дрэган некоторое время молчал, но потом не смог удержаться и вздохнул:
— Какое холодное там пиво летом!