Ишь ты, вот еще — знаток русского языка выискался! Бутурлин невольно улыбнулся:
— Еще у нас говорят — «наводить тень на плетень» и «откладывать дела в долгий ящик».
— Как-как? — искренне заинтересовался стражник. — В какой такой ящик?
— Ну, заводи уже, — офицер недовольно скривился. — Давно уже обедать пора, а мы тут возимся. Да! Вот его шпага… вот кошель…
— Что же, пошли. Нам с тобой, брат, в Карлову башню.
Подмигнув задержанному, сержант поправил на голове шляпу и, прихватив с собой двух дюжих солдат с алебардами, повел узника по длинному и полутемному коридору, освещенному лишь чадящими факелами. Под ногами прошмыгнули крысы, и это было хорошей приметою — значит, узников, худо-бедно, кормят. Впрочем, судя по словам доблестного тюремного стража, Бутурлину долго задерживаться в тюрьме не придется. Что и хорошо! Не особенно-то здесь и приятно.
— Сюда… Стоять. Лицом к стене. Ага…
Сержант зазвенел ключами. Что-то лязгнуло…
— Заходи, друг! Приятного сидения… ха-ха!
Хлопнув узника по плечу, стражник захлопнул тяжелую дверь. Замерев на пороге, Никита Петрович вежливо поздоровался с сидельцами и сделал шаг вперед:
— Ну, и куда тут упасть можно?
Двое нахрапистого вида мужичков, азартно игравших в кости, разом обернулись:
— А вон, в угол. Где солома, ага. В кости играешь, уважаемый?
— Играю, да нынче не на что, — угрюмо отмахнулся лоцман.
— Как не на что? — игроки переглянулись. К ним еще прибился и третий — вертлявый, голый по пояс, тип с бритой наголо головой и физиономией висельника. Все тело его было покрыто татуировками. Какие-то корабли, сисястые красотки, кружки-бутылки и прочее.
— Вон, у тебя, господин хороший, камзол-то какой, а! Поди, пару талеров стоит, ага?
Подскочив к Бутурлину, вертлявый нахально пощупал пальцами рукава камзола, и самом деле, отнюдь недешевого: а что поделать, времена такие — по одежке встречали!
— Добрый, добрый камзол, — поцокал языком висельник. Что-то в нем было… не то чтоб уж очень опасное, скорее — гадливое, как у мелкого беса. Говорил «бес» то по-шведски, то по-немецки, а то и по-русски — запросто. Правда, по-русски — с заметным акцентом.
— Коли играть не хочешь, мил человек, так мы камзол твой и так заберем. А ну, сымай!
Вертлявый бес схватил Бутурлина за ворот… и тут же получил то, на что и нарывался — смачный удар в ухо!
Отлетев от удара в угол, висельник завыл и, выхватив нож, бросился на обидчика:
— Пар-р-рву! Пар-режу-у-у!
Ох, какого он пытался нагнать страху! Выпучил глаза, орал… а ножом-то размахивал зря… Не надо бы так, это ж тебе нож, а не сабля. Да этот лысый черт — не татарский мурза Касим-бей, знаменитый воин, с коим как-то схватился Никита Петрович где-то под Желтыми Водами не на жизнь, а на смерть. Вот тогда да, могло и нехорошо для Бутурлина кончиться… а здесь же…
Молодой человек давно уже углядел, с чего сей бритоголовый хмырь такой храбрый. Поддержка у него имелась, ага, уж как же без этого? Вон те двое, с игральными костяшками…
Обманное движение — дестреза! — влево… Удар лысому по руке… Так… отобрать нож… и — левой рукой — в скулу! Получи, сволочина!
И сразу же, отправив незадачливого беса обратно в угол, Никита подскочил к игрокам… одному сразу же сунул ногою в нос, второго схватил за шею, приставив острие только что отобранного ножа к горлу.
— Мне терять нечего. Сунется кто, задавлю гниду!
Все эти слова молодой человек произнес без особой угрозы, спокойно. Правда, в синих глазах его сверкнула смерть. Бутурлин все же был человек служилый, и в воинском деле толк знал, иначе давно бы сложил буйную голову где-нибудь под Москвой или в дальних южных степях, гоняясь за разбойной сволочью поганого крымского хана.
Захваченный — круглоголовый, с окладистою бородою — засипел, дернулся.
— Цыц, борода многогрешная! — зло охолонил его Никита Петрович. — Дернешься — головенку оттяпаю враз, не сомневайся.
— Да я не и сомневаюсь, мил человек, — бородач, похоже, не особенно испугался, видать, привычный был ко всему. Так, ясное дело — лиходей-разбойник!
— Я просто спросить хочу, можно?
— Ну, спрашивай, — Бутурлин не спускал глаз со всех остальных. Впрочем, из всех сокамерников какую-то угрозу представляли, пожалуй, только эти трое — игроки и лысый.
— Ты где, мил человек, так воевать научился?
— Где, спрашиваешь? — не ослабляя хватки, лоцман сплюнул на пол. — Да много где…