- Ты думаешь, я позволю тебе это сделать? - не оборачиваясь, холодно проронила она.
- Къяра, смилуйся… молю тебя… - Кай, опустил руки, уткнулся лицом в пол, и плечи его подернулись от сдерживаемых рыданий.
- Прекрати сейчас же! - Къяра обернулась и брезгливо скривила губы.
- И как ты заставишь меня прекратить? - хрипло, сквозь сдавленные рыдания произнес он, поднимая голову. - Я не могу жить без тебя, поэтому лучше убей, если решила прогнать… Если начнешь сейчас наказывать, чтобы прогнать, сможешь лишь убить или довести до такого состояния, что это буду уже не я. Так что выбирай.
- Кай, ты уничтожаешь то немногое, что осталось… Прекрати!
- Нет, Къяра… или ты позволишь мне остаться, и я с радостью выполню любой твой приказ и приму любое наказание… или тебе придется довести меня до полубезумного состояния, когда я уже ничего кроме ужаса перед тобой испытывать не буду.
- Даже так? - усмехнулась она. - Неужели ты не понял, что если я позволю тебе остаться, именно это и убьет в моей душе все то, что я испытывала к тебе? Будь сильным и гордым, уйди. Ведь мог бы догадаться, что я всегда щадила эти твои чувства именно за то, что они мне нравились. Возможно, со временем, я изменю решение… но только если ты не будешь унижаться и уйдешь.
- Я не могу, Къяра… У меня уже нет никакой гордости, ее убила любовь к тебе… пощади… не прогоняй… я сделаю все… я готов унижаться… готов рыдать, молить и терпеть от тебя все… только бы ты позволила мне быть рядом.
- Кай, ты давишь на жалость… Хочешь, чтобы я заменила этим чувством все те, которые у меня были к тебе до этого?
- Пусть так, Къяра… Я слишком хорошо знаю тебя, ты не меняешь решения, если начала претворять их в жизнь… поэтому я не дам тебе уйти… чтобы уйти, тебе придется убить меня. Мне уже все равно, что ты будешь думать обо мне, я люблю тебя настолько, что не могу без тебя… Не можешь любить, хотя бы пожалей… Даже твою жалость я посчитаю за счастье.
- Кай, пять минут назад ты осуждал мою жестокость и безжалостность, а теперь…
- Я виноват, очень виноват, Къяра. На меня нашло какое-то затмение… - не дал договорить ей Кай. - То, что вначале я осуждал, а потом попытался сыронизировать и подколоть тебя… было неосознанно. Я понял непозволительность такого поведения… я даже думать так больше не посмею… И никаких мыслей при себе я, конечно же, держать не буду, их просто не будет вовсе, клянусь. Любые твои действия впредь я буду принимать, даже не смея усомниться в их правильности… обещаю.
- Хорошо. Можешь подняться, - Къяра вздохнула и отвернулась.
Он поднялся и, склонившись, припал губами к ее руке:
- Благодарю.
Отдернув руку, она проронила:
- Чай мне приготовь, - и ушла в спальню, где села на кровать и откинулась на высокие, мягкие подушки.
Къяра понимала, что ей необходимо было настоять на первоначальном решении, к которому она шла давно. Отношения с Каем стали ее утомлять. Утомляло его желание быть в курсе всех ее дел, его стремление контролировать все ее поступки и предугадывать желания… Он хотел знать о ней все и старался стать неотъемлемой ее тенью. Къяра осознавала, что совершила большую глупость, проявив слабость и позволив Каю остаться. Теперь разорвать непростые отношения с ним она уже вряд ли сможет. А ведь был такой удобный момент для этого. Къяра глубоко вздохнула и закрыла глаза. "Сожалеть о содеянном - пустая трата времени", - вспомнила она слова Норлана и усмехнулась.
В это время дверь раскрылась, и на пороге появился Кай.
- Твой чай, дорогая, - произнес он ставшую уже привычной для него фразу и замер, встретившись с ее холодным и недобрым взглядом.
Къяра уже приготовилась резко и жестко потребовать больше к ней так не обращаться, но, увидела, как расширились его глаза и как затряслись руки, держащие блюдце с забренчавшей на нем чашкой, и не смогла. Она отвела взгляд и промолчала.
Кай облегченно вздохнул и, сев рядом с ней на кровать, протянул чашку:
- Это, как ты любишь, с травами…
- Хорошо, - Къяра взяла чашку и стала пить маленькими глотками. Вкус она почти не ощущала. Все ее мысли были заняты тем, как наиболее аккуратным способом отправить Кая спать в гостиную. Допив чай, она протянула ему чашку и встретилась с ним глазами.
- Ты позволишь мне остаться? - принимая чашку, спросил он. Его взгляд был полон преданности, покорности и страха быть отвергнутым.
- Тебе не позволь… опять же истерику закатишь, - проронила Къяра и отвернулась, поняв, что окончательно проиграла, и жалость, смешанная с чувством вины за сломленную гордость и достоинство Кая, не дадут ей расстаться с ним.
Утром Къяра забрала Брегана в зал для наказаний. Мальчик не только не сопротивлялся, а даже, как показалось Къяре, вздохнул с облегчением, он ждал этого. Тринадцатилетний черноволосый мальчишка имел не по годам развитую мускулатуру и отличался атлетическим телосложением. Чувствовалось, что до того как попасть в обитель он много физически работал.
В зале, в соответствии с ее приказом, он моментально лег на лавку лицом вниз, и она открыла над ним восьмую сферу.
И тут впервые за долгое время, мальчик сам первый заговорил.
- Зачем? - тихо произнес он. - Учитель, Вы же поняли, что это бесполезно… я просто не способен ей воспользоваться… Зачем Вам держать ее открытой?
- Ты не выйдешь отсюда, пока ей не воспользуешься.
- Я уже понял, что не выйду отсюда, и Вы устали со мной, поэтому жду казни…
- Бреган, можешь казни не ждать… - усмехнулась она. - Я заставлю тебя ей воспользоваться рано или поздно… Для тебя будет лучше, если это случится как можно раньше.
- Учитель, Вы же видите: я делаю все что могу, но это выше моих сил, - мальчик совсем уткнул лицо в лавку, судорожно сглотнул и еще тише добавил: - если Вы хотите, я буду еще терпеть и стараться, очень стараться… только Вы сами скоро убедитесь, что это бесполезно…
- Если у тебя такие мысли в голове, то, конечно, будет бесполезно, - Къяра закрыла сферу и с напором произнесла: - Ты должен почувствовать, что можешь, и настроится на это. Это как поймать ветер в шторм. Он бьет и треплет тебя, тебе больно настолько, что даже трудно дышать, но ты чувствуешь его, используешь его, и твой корабль летит туда, куда желаешь ты…
- Вы были в море, учитель?
- Была, правда кораблем управлять не умею, но с капитаном рядом стояла и ветер ловила. А ты ходил в море?
- Да… мой отец был капитан, - руки мальчика, которые он держал за головой, напряглись.
- Почему был?
- Он не вернулся из плавания…
- Ты был младший в семье?
- Нет, я его старший сын.
- И тебя продала мать? - удивленно спросила Къяра. Она знала, что мальчик - герит, а после смерти мужа, любая геритка не посмеет продать первенца, зная, что именно ему принадлежит имущество семьи, и ему будет помогать община встать на ноги и наследовать дело отца.
- Нет, отчим… - плечи мальчика вновь напряглись, и он судорожно вздохнул.
Къяра поняла, что даже без помощи Кая, возможно, нащупала конец веревочки, за который стоит потянуть…
- И как же он посмел?
- Он не герит… он алтей, и он кузнец.
- Откуда отчим узнал о твоих способностях?
- Учитель, зачем Вам это? - весь сжался на лавке мальчик.
- Малыш, - Къяра нагнулась и ласково погладила мальчика по спине, - неужели ты забыл, что я не люблю вопросов, если они конкретно не касаются того, что необходимо выполнить?
Он испуганно прогнулся под ее рукой, хотя она не сделала ему ничего, и срывающимся шепотом произнес:
- Простите, учитель, этого больше не повторится. Я все расскажу… Только это, это долгий рассказ, если рассказывать подробно, а если коротко, то я попытался использовать свои способности против него.
- Я не тороплюсь… расскажи подробно.
Бреган снова вздрогнул, весь напрягся, а потом тихо заговорил:
- Я сам не совсем знал о моих способностях… ну в море с отцом мог чувствовать ветер, погоду. Он так не мог, но не удивлялся этому никогда… Однажды в бурю, когда ветер рвал паруса, я попытался через боль, очень сильную боль и страх изменить направление ветра и у меня получилось… совсем так, как говорили Вы, учитель… Отец после этого поцеловал меня, сказал, что я владею тем, чем даже он не владеет, но велел, чтобы я не рассказывал никому, а молча учился подчинять себе природу и дальше, что мол это мне пригодится, когда я стану капитаном… А потом через некоторое время он не вернулся… Через год к маме посватался Полесет, и она согласилась… Отношения с ним у нас не сложились с самого начала, но я видел, как мама любит его… И хоть мне было очень горько, что она так быстро забыла отца, ради нее я терпел от отчима все. Он ежедневно бил меня, ему не нравилось даже как я стою. Потом он начал заставлять меня помогать ему в кузнеце. Я попытался сопротивляться, потому что хотел в море, хотел быть капитаном, как мой отец. Но он и слышать об этом не хотел. Мать встала на его сторону, и мне пришлось подчиниться. А потом я узнал, что наш старейшина готовит корабль, и ему нужен юнга. В общем, он соглашался взять меня. Я стал просить мать, обещая отдать все жалование ей, если только она позволит мне выйти в море. Она ждала ребенка, и им нужны были деньги. Она вроде бы согласилась и вечером стала просить отчима, а он не соглашался. Кричал, что видит меня насквозь, и если только позволить мне, то я не только жалованье матери не отдам, но и все имущество заберу, чтобы только корабль свой заиметь… Конечно, я всегда мечтал о своем корабле, но я никогда бы не посмел забрать что-то у матери… Я знал, как отец любил ее, и я любил ее тоже. Мама стала защищать меня, сказала, что я и так делаю все, что он хочет, а он лишь незаслуженно бьет меня. Он разъярился, стал кричать, что незаслуженно меня и пальцем не тронул, а лишь за дело, а потом ударил мать… И вот тогда я и представил себе как отпихиваю его к стенке и пытаюсь раздавить… Боль пронзила меня, мне было трудно дышать и слезы лились из глаз, но я хотел его уничтожить и чувствовал, что это у меня начинает получаться… И тут закричала мама. Она так страшно закричала: "не смей!", что я тут же все прекратил. А она бросилась к нему, стала помогать подниматься с пола… и плакала. Он тогда сильно избил меня… Кричал, что изничтожит это колдовское отродье… Я потерял сознание и уже плохо, что помню… Когда я очнулся, узнал, что он куда-то уехал… через неделю он вернулся с седовласым стариком, который осмотрел меня, передал отчиму деньги и велел, чтобы я шел с ним. Я знал, что дома я все равно не смогу остаться, и рано или поздно отчим убьет меня, а мать не посмеет ему перечить, и не стал сопротивляться. Мне было все равно где умереть.