========== Реданская весна ==========
Деликатный негромкий стук в дверь раздался в начале девятого, вскоре после рассвета. Роше, почти не спавший всю ночь, и коротавший сумрачные утренние часы над очередным письмом из Вызимы, уже не намекавшим и даже не просившим, а вполне конкретно требовавшим у него обозначить сроки своего возвращения в столицу, поднял голову и чуть нахмурился.
Здесь, в жилых комнатах на территории университетского кампуса, он до сих пор ощущал себя гостем — почти непрошенным, засидевшимся и наскучившим хозяевам. И потому всякий раз медлил, когда приходилось открывать дверь немногочисленным посетителям самостоятельно. Он много раз предлагал Иорвету перебраться в другое место. Кредит на сгоревший несколько лет назад дом был давно выплачен, и Роше скопил достаточно денег, чтобы отстроить его заново или купить новый — в Оксенфурте или за его пределами. Но Иорвет неизменно отказывался и возвращаться в их прежнее жилище, и обосноваться где-то еще. Он утверждал, что целый дом для него одного — это слишком много, и что жизнь в кампусе была удобней и безопасней всего, но Роше подозревал, что мотивы эльфа были гораздо глубже, чем те, в которых он готов был признаться. Возможно, он боялся потерять и новой дом, как потерял предыдущий. Возможно, одиночество снова становилось его главным врагом после всего, что с ними случилось. Но так или иначе, Роше не решался спорить с ним слишком настойчиво.
Стук повторился, уже настойчивей — еще чуть громче, и он непременно разбудил бы Иорвета, задремавшего всего пару часов назад. Роше поднялся из-за стола, пересек в несколько шагов тесную комнату и со вздохом отворил дверь.
— Доброе утро, — стоявший на пороге юноша приветливо улыбнулся. — простите за беспокойство в столь ранний час.
Виктор, ассистент Ректора, заходил каждый день, и всякий раз эта вежливая простая фраза из его уст, произносимая, как условный пароль, звучала с новой интонацией и совершенно искренне. Про себя Роше называл этого человека «юношей», хотя прекрасно понимал, что внешность его могла быть фатально обманчивой. С Виктором человек был знаком с тех самых пор, как тот вызвался отправиться с отрядом Роше к границам сразу после Флотзамского сражения, и с того дня юноша совершенно не изменился. Роше знал, что для чародеев это было обычным делом — все они выбирали для себя тот внешний облик, который соответствовал их представлениям об идеале. Женщины оставались вечно молодыми, мужчины предпочитали солидный средний возраст, внушавший доверие, уважение или страх. Виктору же сложно было дать больше двадцати пяти лет. Поджарый, рыжеволосый, с аккуратно вылепленным свежим лицом, он говорил и двигался, как молодой человек, едва победивший юношескую порывистость, а в умных цепких карих глазах еще не угас огонь, который редко можно было заметить во взглядах его умудренных годами коллег. Тогда, во Флотзаме, юноша проявил себя, как не слишком искусный маг, но как исполнительный солдат и верный патриот, а потом, вернувшись к своей обычной службе под крылом Ректора Университета, сбросил с себя минувшую войну, как слишком тяжелый зимний плащ в начале лета.
— Заходи, — Роше щедро повел рукой, все еще не в силах избавиться от ощущения, что не имел права звать гостей в чужой дом, но в данном случае он точно знал, что Виктор его приглашение отвергнет.
— Я зашел лишь на минуту, — сообщил юноша, улыбнувшись, — господин Ректор интересуется самочувствием профессора, и хотел бы уточнить, когда он сможет вернуться к работе.
Виктор задавал один и тот же вопрос каждый день всю последнюю неделю, и каждый раз получал от Роше один и тот же ответ — а вернее, никакого ответа вовсе. Иорвет хворал уже восемь дней. Все началось с банальной простуды — весна приходила в Реданию неспешно, дни еще были промозглыми и холодными, и эльфа, должно быть, продуло в лектории, где огромные окна, конечно, давали много света, но совсем не удерживали тепло в помещении. Иорвет слег вечером того дня, когда Роше в очередной раз приехал с кратким визитом из Вызимы, и прометался в жару всю ночь. И после этого человеку, рассчитывавшему провести в гостях лишь пару дней, пришлось задержаться гораздо дольше. По утрам эльфу, казалось, становилось лучше — жар и кашель отступили почти сразу. Но к обеду его обычно охватывала неподъемная слабость, а после, до самого следующего утра, он лежал в постели, не в силах поднять головы от подушки. Роше его состояние, конечно, пугало — но Шани, лично занимавшаяся лечением Иорвета, говорила, что все это — следствие нервного напряжения и усталости, и со дня на день должно было пройти бесследно. Накануне ночью, однако, у эльфа вновь поднялась температура, и Роше провел несколько часов, меняя ледяные компрессы и заставляя Иорвета сделать хотя бы несколько глотков из чашки с целебным отваром. Потому сейчас на вопрос Виктора он смог лишь устало покачать головой.
— Понимаю, — на лице юноши появилось сочувственное выражение. Роше догадывался, что искренности в этом ответе было немного — Ректору едва ли приходилось по вкусу, что один из его преподавателей так надолго вышел из строя, и Виктору предстояло принести ему очередной неопределенный ответ. Но из уст исполнительного юноши до сих пор не прозвучало ни слова упрека. — Может быть, профессору требуется магическая помощь? — осведомился он, тем не менее, и в темных глазах мелькнула тень искреннего участия. Это предложение явно не было согласовано с высоким начальством и не звучало, как попытка поторопить природу или развеять ловкий обман ленивого профессора. Юноша и впрямь хотел помочь, и предлагал, похоже, собственные услуги.
Роше, охваченный внезапным благодарным порывом, сам от себя такого не ожидавший, поспешил кивнуть. Это согласие тоже не было согласованным с высоким начальством — и Иорвет мог отвергнуть его, едва услышав — отношение эльфа к магам за последние годы значительно ухудшилось. Но Роше просто не видел другого выхода.
— Если через пару дней он не поправится, я с радостью приму твою помощь, — сказал он, хотя ничего конкретного Виктор пока предложить не успел.
Юноша улыбнулся.
— Договорились, — сказал он, и едва ли не заговорщически подмигнул Роше. Впервые за очень долгое время тот испытал необоримое желание искренне улыбнуться. Для чародея, прожившего на свете неопределимо долго, и погруженного во все перипетии университетской жизни, Виктор казался на удивление душевным парнем, хотя, возможно, просто носил эту маску так же, как юную личину.
— Еще одно, — гость порылся в глубинах темно-синей мантии и извлек на свет маленький белый конверт, — письмо, — он протянул послание Роше, — пришло сегодня утром с королевской почтой.
Человек чуть нахмурился. Он знал, от кого было это письмо, и сильно сомневался, что стоило сообщать о нем Иорвету. Замешкался Роше, видимо, слишком надолго, Виктор удивленно моргнул, рука, протягивавшая письмо, чуть дрогнула.
— Спасибо, — человек поспешил забрать конверт, с трудом подавив желание скомкать его и сунуть поглубже в карман. Виктор снова улыбнулся.
— До встречи, милсдарь Роше, — он учтиво склонил голову, — мое почтение профессору — с пожеланиями скорейшего выздоровления.
Когда за Виктором закрылась дверь, Роше вернулся к столу. За единственным узким окном совсем рассвело, хотя свет оставался серым и сумрачным, и от этого безликая, полупустая комната казалась совершенно необжитой, хотя Иорвет проводил в ней почти каждый вечер с тех пор, как вселился. В их старом доме эльф все подстраивал под себя, с плохо скрываемым восторгом бросался украшать и приводить в порядок. Там, в давно сгоревшей кухне, прикосновения его рук чувствовались в каждом изгибе изящной резьбы на дверцах шкафов и книжных полках, в каждом подсвечнике, выторгованном у новиградского антиквара, в каждом всполохе легких занавесей на свежем весеннем ветру, когда уже можно было держать окна нараспашку. В этой же комнате с равным успехом мог вовсе никто не жить. Иорвет не приносил сюда больше одной книги — куда удобней, как он утверждал, ему было штудировать их в просторном читальном зале университетской библиотеки. Он не хранил здесь своих записей — лишь быстрые заметки перед очередной лекцией. Он не купил ни единой безделушки, чтобы хоть как-то разнообразить интерьер, и не вырезал ни единого украшения на деревянных дверцах казенных шкафов и спинке кровати. Это была чужая комната, и Иорвет, за неполные двадцать лет привыкший к домашнему уюту, казалось, готов был в любой момент перебраться из нее обратно в лесные пещеры или сырую землянку. И присутствие в этом жилище Роше ничуть не улучшало ситуацию.