— Помню, — подтвердил Вернон и бросил быстрый взгляд на Виктора. Тот смотрел куда-то в сторону и, казалось, вовсе их не слышал, хотя Иан, похоже, поменяв тактику нападения, пытался добить соперника теплыми воспоминаниями, которых у юноши не было. — если до следующего Йуле ты никуда не сбежишь, а Виктору, Гусику и Ани позволят их обязанности, я могу приготовить этот суп на всех. Что ты думаешь, Виктор?
Иан, видно расценивший его слова, как натуральное предательство, поджал губы и отвернулся. Виктор же напряженно вздрогнул и растерянно взглянул на Роше. Уголок его рта дернулся, словно юноша силился улыбнуться, но никак не мог себя заставить.
— Не будет никакой коронации, — проговорил он очень-очень тихо, и на секунду Вернону показалось, что он ослышался. Даже Иан, державший глухую оборону, уставился на врага с неприкрытым удивлением.
— Как так? — первым спросил эльф, хотя у Роше на языке вертелся тот же вопрос, — ты же единственный стрыгин наследник, для тебя уже местечко на троне нагрели.
Виктор несколько секунд молчал, понурив плечи, будто надеялся под изумленными взглядами собеседников сжаться, уменьшиться и стать незаметным, лишь бы не пришлось отвечать. Собравшись с мыслями, он вздохнул.
— Я передумал, — выдавил он из себя наконец, — я все взвесил, и понял, что ничего из этой затеи не получится.
— Король при мудрых советниках может вовсе ничего не делать, — нейтрально заметил Роше. Над кипящей водой поднималась желтоватая пена, и он ловко снял ее, снова помешав, — а твоя наставница не бросит Реданию на произвол судьбы, даже если у тебя ничего не будет получаться.
— В том-то и проблема, — Виктор поднял на него удивительно решительный для его речей взгляд, — все вокруг говорят мне, что я буду только очередной головой в короне, а решать за меня будет Филиппа. Но я так не хочу. Зачем занимать трон, если я ничем не смогу помочь своей стране? Если Филиппа захочет, она найдет кого-то другого на мое место.
— Если не хочешь действовать по ее указке, думай своей головой в короне, — пожал плечами Роше, — ты будешь королем и сможешь принимать решения, никого не слушая.
— Филиппа сказала мне то же самое, — потупился Виктор, — она постоянно сравнивает меня с королем Визимиром, и говорит, что у меня есть все шансы стать независимым и мудрым правителем. Но я ведь совсем не умею править. Все, что я делал до сих пор — это, прикрываясь чужим важным именем, исполнял волю Ректора, иногда тайком идя ему наперекор. Но теперь-то имя у меня останется только собственное, за ним не спрячешься.
Иан громко фыркнул и скрестил руки на груди.
— Я, как только тебя увидел, сразу понял, что никакой ты не сын моего папы. Ты трус, — заявил он, — думаешь, те, кто сейчас правят на Континенте, хотели для себя такой судьбы? Гусик никогда не мечтал стать Императором — но стал, хотя унаследовать трон должна была Цири. И он — лучшее, что случалось с Нильфгаардом за всю его историю. А Ани? Ее посадили на трон маленькой девочкой, но ты же не станешь спорить, что мудрее и независемей ее еще поискать!
Виктор, не сумев на этот раз отвести глаза, пристально смотрел на Иана, оглушенный его внезапной тирадой — Вернон и сам не ожидал от сына такой патетики. Юный эльф гордо вскинул голову и взирал на собеседника надменно — вылитый Иорвет, ведущий дерзкую беседу со смертным врагом, стоя на широкой ветви.
— Пап, ты же сам правил Темерией, хотя совсем этого не хотел, — продолжал Иан, вдруг переведя взор на отца, и тот едва не выпалил «А я-то что?», — может, теперь ты будешь править Реданией вместо этого недоразумения? Ты же тоже родственник Адды?
— Уймись, Иан, — беззлобно осадил его Роше. Он покрутил в руках деревянную ложку, отчего-то вспомнив вес регентского жезла на ладони. Ничего тяжелее его он в своей жизни никогда не поднимал. Но в чем-то сын был, безусловно, совершенно прав, — Виктор, если ты не хочешь править, никто тебя за ноги к трону не привязывает, — заметил он задумчиво, — и ты можешь уехать из Редании, устроиться где-то еще и там принести, возможно, куда больше пользы, чем мог бы принести здесь. Или жить в свое удовольствие, ни о чем не заботясь. Ты свободен в своих решениях, и я отлично понимаю, как страшно и тяжело принимать такую ответственность на свои плечи. Мне до сих пор припоминают каждый неверный поступок, который я совершил, будучи регентом Ани. Но своим примером я показал ей, как действовать не нужно, и какой должна быть хорошая королева. Она выучила все эти уроки, и Иан прав — лучшей правительницы Темерия не знала давно. У тебя тоже хватает примеров — и славных, и отвратительных. Но, надев корону, ты не превратишься ни в доброго короля Визимира, ни в грозного Императора Эмгыра, ни в глупого регента Роше. Ты останешься Виктором, о чьем правлении расскажут потомки, и при котором ныне живущие продолжат проживать день за днем, и чью жизнь ты сможешь сделать лучше. Цена твоих ошибок будет выше, чем у любого из них, но и ценность твоих побед с ними не сравнится. Я почти не знаю тебя — и в этом мы с твоими будущими подданными очень похожи. Но и у меня, и у них есть все возможности, чтобы это исправить.
Виктор выслушал его, не опуская глаз, и, когда Роше замолчал, в ответ только кивнул, явно не слишком убежденный. Но Вернон решил для себя, что для будущего короля Редании — возможно, несостоявшегося — они с Ианом сделали все, что могли.
Картошка немного переварилась, и, когда Роше переложил ее в большую деревянную миску и залил молоком, под толкушкой золотистые клубни рассыпались, как слепленные из песка. Оба сына, продолжая держать между собой почтительную дистанцию, молча наблюдали за этим священнодействием. Роше разложил дымящееся пюре по тарелкам, уселся за стол и первым принялся за еду. Иан, как тревожный зверек на водопое, покосился на сводного брата, взялся за ложку и начал есть, едва не огородившись от него ладонью, словно боялся, что Виктор полезет к нему в тарелку. Юноша же ковырял свою порцию, отправляя в рот только маленькие клочки пюре, не глядя ни на отца, ни на эльфа. Вернон уже готов был строго выговорить ему, что, если он не поужинает нормально, придется накормить его с ложки, как маленького, но сдержался.
К чаю на кухонных полках нашлось немного чуть подсохшего печенья, и, пока Виктор отмачивал его в чашке горячего чая, Иан вдруг с любопытством посмотрел на него в упор.
— А что за лекарство ты принес? — спросил он, — кто-то заболел? — он пытливо взглянул на отца, видимо, припомнив, что тот был всего лишь слабым хрупким человеком. Роше мягко покачал головой.
— Это для Иорвета, — ответил он за Виктора, — твой отец давно болеет, но, кажется, это излечимо.
— Болеет? — переспросил Иан тревожно, — почему он мне ничего не сказал?
Вернону захотелось напомнить сыну, что он вообще-то не спрашивал, но Виктор опередил его:
— Профессор Иорвет и сам не знал, чем болен, — сказал он, — но, если мои наблюдения верны, снадобье, которое я принес, ему поможет.
Иан критически посмотрел на юношу, скрестив руки на груди.
— А если они не верны? — спросил он требовательно и резко, — я бы не стал доверять такому недоучке, как ты. Ани говорила, ты даже Клюкву толком вылечить не смог.
Кусочек печенья, размокнув, отломился и утонул в чашке, но Виктор не обратил на это внимания. Он уставился на Иана таким несчастным взглядом, точно тот вынес ему смертный приговор.
— Ани так сказала? — переспросил он тихо, моргнув. Иан дерзко вскинул голову.
— Ну не совсем, — признал он, — но я сам видел ее шрамы. И шрамы Гусика — тоже.
Роше, ничего не знавший о том, как Виктор лечил собаку и Императора, с любопытством наблюдал за новой баталией. Иан все еще говорил с вызовом, стараясь поддеть собеседника, но теперь его слова действительно походили на настоящий разговор. До братской любви ему было так же далеко, как пешком до Офира, но путь от угрюмой враждебности до заносчивого подтрунивания сын проделал на удивление быстро.
— Этот эликсир готовил не я, — Виктор смущенно посмотрел на Роше, — ты прав — я сомнительный целитель. Но за качество этого лекарства я могу поручиться.