— Тебе стоит начать привыкать, что у тебя в услужении находится добрая сотня людей, каждый из которых будет рад исполнить твои приказы, — заметил Иорвет, когда, рука об руку, они вошли в парадные двери и оказались в высокой светлой галерее, заканчивающейся широкой мраморной лестницей. — и это не считая крестьян, работников и их семей, живущих в твоих владениях.
Вернон недовольно поморщился — с тех пор, как он оставил должность регента, ему приходилось только командовать, но не управлять. Солдаты под его началом быстро становились дисциплинированными и готовыми верно нести службу и даже погибнуть за своего командира, если потребуется. Но одно дело — военная выучка, и совсем другое — целый штат слуг, которых нельзя было выводить на построение и учить держать оружие и снаряжение в порядке.
— Ты знаешь, — тихо возразил Вернон, оглядываясь по сторонам, — что дело вовсе не в этом.
Иорвет покосился на него и тяжело вздохнул. Бывший владелец замка, даже преставившись, казалось, остался блуждать по этим галереям, и теперь остановился за спиной у нового хозяина невидимой мрачной тенью. Эльф почти ничего не знал о Раванене Кимбольте — пока был жив король Фольтест, барон не участвовал в открытых военных действиях, занимаясь дипломатией и представляя интересы знати. А Иорвету и его отрядам до какого-то темерского дворянина, решавшего важные политические вопросы в переговорных залах и на собраниях аристократической элиты, не было никакого дела. За его голову никто не назначал цену, и его лицо было скоя’таэлям не более знакомо, чем лица бесчисленных нильфгаардских послов — если кому-то из них не посчастливилось напороться на эльфскую стрелу, никто не считал это особой удачей. Да и сам Вернон, пока не узнал правды о своем происхождении, едва ли интересовался делами старого барона. Он оставался всего лишь одним из аристократов, осуждавших нильфгаардскую экспансию и презиравших «выскочек-простолюдинов». Но в момент, когда призрачная отвратительная фигура отца человека соединилась с образом Кимбольта, для Роше все изменилось. Взращиваемая долгими годами ненависть обрела плоть, и оставалось порадоваться, что к этому моменту барон Кимбольт успел стать куском мертвого мяса. В противном случае, жажда мести могла побороть в человеке разумность. Может быть, это была одна из причин, почему люди, знавшие тайну рождения Вернона, держали эти знания при себе. Убийством барона, пусть и открыто выступавшего против политики королевы Анаис, Роше мог поставить крест на всем, за что так долго и отчаянно боролся. Но даже понимая, что сейчас это все не имело никакого значения, Иорвет подумал, что не прочь был бы поднять проклятого старика из мертвых, чтобы еще раз умертвить его — или позволить Вернону сделать это собственноручно.
— Этот Эрих сказал, где находится фамильный склеп, — поджав губы, напомнил человеку Иорвет, — если хочешь, пойдем туда прямо сейчас и вместе помочимся на могильную плиту твоего папаши.
Вернон посмотрел на него — секунду его взгляд оставался тяжелым и мрачным, но потом он вдруг тихо рассмеялся.
— Ты такой романтик, — ответил он.
— Все ради тебя, любовь моя, — улыбнулся Иорвет. На миг он крепче сжал пальцами ладонь своего человека, потом снова поднял глаза к высокому потолку. — Я хочу все здесь переделать, — заявил он, — идеально было бы, конечно, снести эту развалюху до основания и отстроить заново, но это заняло бы слишком много времени. А я больше ни дня не хочу жить ни в твоей вызимской норе, ни в университетских кельях. Так что начну с того, что велю вынести и сжечь все эти мерзкие портреты, — он широко повел рукой, указывая на мрачные лица стариков и роскошно одетых женщин, взиравших на них со стен галереи, — кто это такие? Я их не знаю. Попросим Гусика написать новые портреты, а эти — долой.
Роше снова рассмеялся, и сердце Иорвета, поддавшееся было тяжелой тревоге за любимого, екнуло и забилось быстрее. Вернон постепенно оттаивал, больше не хмурил брови так недовольно, и лед в его взгляде шел трещинами.
— Ты, я погляжу, в прекрасном настроении, — проговорил он, чуть прищурившись. Иорвет охотно кивнул.
— Похоже, лекарство Виктора работает, — признался он, чуть понизив голос.
С тех пор, как его реданское величество передал через отца чудесное снадобье по рецепту древнего алхимика, Иорвет, хоть и не слишком-то надеялся на эффект, старательно принимал его, согласно строгим предписаниям. Целую неделю он пил по несколько капель утром и вечером, не пропустив ни дня. И эликсир, похоже, начинал действовать. Первой ушла гнетущая и ставшая привычной мутная усталость — Иорвета больше не мучила бессонница, он спал почти без сновидений с вечера до утра, и, проснувшись, не мечтал лишь о том, чтобы срастись с кроватью и никуда не идти. Боли в суставах, мучившие его после долгих лекций, на которых он вынужден был часами стоять перед аудиторией, исчезли бесследно. Снова обострились зрение и слух, вернулся аппетит. А когда пару дней назад Иорвета сильно продуло в университетской библиотеке, и он приготовился провести следующие сутки в уже вполне обычной горячке, на следующее утро эльф проснулся без следа простуды, даже ни разу не чихнул.
Он пока опасался делиться этими маленькими успехами с Верноном, слишком его обнадеживать. Прошло совсем мало времени, и все положительные перемены могли оказаться лишь совпадениями или обычным облегчением, свойственным всем эльфам с приходом весны. Но шли дни, и Иорвет чувствовал себя все лучше. А вместе со страданиями тела проходило и вечное непереносимое уныние. И теперь эльф чувствовал в себе достаточно сил, чтобы в этом признаться.
— Кто бы мог подумать, что этот недоучка и правда мне поможет, — усмехнулся Иорвет, перехватив взгляд Вернона.
— Полегче, — усмехнулся тот, — ты говоришь о своем короле.
Эльф закатил глаз и независимо отмахнулся.
— Мое реданское гражданство было вынужденной мерой, когда я поступал на обучение в Университете, — ответил он, — теперь в этом нет необходимости. И вместе с заявлением о переводе в Вызимскую Академию, я подал прошение на получение темерского гражданства.
Вернон, до того неспешно шагавший по гулкому каменному полу и лениво озиравшийся по сторонам, вдруг замер, развернул эльфа к себе и недоверчиво посмотрел ему в лицо.
— Ты — что? — переспросил он тихо. Иорвет усмехнулся — пожалуй, сообщи он супругу, что тот вскоре снова станет отцом, изумления и скрытой недоверчивой радости в его взгляде было бы и то меньше.
— Если мое прошение примут, я стану подданным Империи, — сообщил он, почти не издеваясь — может, лишь самую малость, — и темерским гражданином. Ты рад, мой славный патриот?
Лицо Вернона просветлело, и впервые со вчерашнего вечера, когда они окончательно решили съездить в баронский замок, он широко и искренне улыбнулся.
— Тебе стоит немедленно решить, какую из этих комнат мы оскверним первой, — сообщил он торжественно, — иначе я сделаю это прямо здесь, на глазах всех этих ужасных портретов.
Иорвет, смеясь, потащил его в сторону, к одной из тяжелых темных дверей, надеясь, что та окажется незапертой. Но услужливый Эрих, похоже, позаботился о том, чтобы новый хозяин мог осмотреть все помещения своих владений, хоть и не догадывался, должно быть, как барон изволит воспользоваться этой возможностью.
Комната, в которую они так поспешно свернули, оказалась небольшим темным кабинетом. Здесь царил идеальный, почти первозданный порядок, словно этим мрачным помещением никто никогда не пользовался. У плотно зашторенного окна стоял большой шахматный стол с аккуратно расставленными фигурами, готовыми к игровой баталии. Шкафы, возвышавшиеся от пола до потолка, были плотно заставлены книгами, и эльф успел подумать, что стоило присмотреться к ним, и присоединить самые бесполезные к костру, к которому были уже приговорены портреты. Вкусы покойного барона Кимбольта в литературе едва ли отличались изяществом, а хранить в доме трактаты о величии Вечного огня или рыцарские кодексы прошедших веков Иорвет не собирался.