На резной металлической подставке в углу высилась потускневшая от времени золотая астролябия, у тщательно вычищенного огромного камина на пол была брошена шкура крупного черного медведя, и его мертвая пасть кровожадно скалилась на непрошеных гостей. Остановка кабинета совершенно не располагала к тому, чем новые владельцы намеревались здесь заняться, но Вернон, не обративший ни малейшего внимания на все эти следы баронского китча, настойчиво повел Иорвета к широкому письменному столу, на котором, при желании, можно было разложить дюжину таких же эльфов, как он.
Человек, явно забывший о собственных мрачных настроениях и наплевавший на тень отца за спиной — а, может быть, специально демонстрируя ей все в лучшем виде, словно проводя ритуал изгнания призрака, помог Иорвету взгромоздиться на стол и сдернул с него сапоги так стремительно, будто боялся, что эльф передумает. Следом за сапогами отправились прочь узкие бриджи и исподнее. Сам Вернон не потрудился даже толком раздеться, лишь приспустил собственные штаны и, навалившись на эльфа, вскинул его ногу себе на плечо. Иорвет сухо рассмеялся, облизывая губы.
— Ты полюбил делать это на столе, любовь моя, — заявил он с вызовом и поерзал под человеком, устраиваясь поудобней.
— Кровать мы тоже найдем, — пообещал он весомо, и рука его, скользнув между их тел, уже принялась готовить Иорвета к вторжению. Вернон никогда не отличался сдержанностью и не любил долгих прелюдий. Поначалу, много лет назад, еще не изучив и не привыкнув к эльфскому телу, он еще опасался причинить боль и навредить, сделать что-то не так и в своей поспешности доставить больше неудобств, чем удовольствия. Но те времена давно прошли. Их тела, совершенно не созданные друг для друга, за годы, проведенные вместе, притерлись, привыкли друг к другу. Вернон прощупал границы дозволенного, научился читать беззвучные сигналы, которые посылал ему супруг, знал, как погладить, как ухватить, как сжать и отпустить, чтобы довести эльфа до опасной грани удовольствия, еще не успев овладеть им.
Насаживаясь на его настойчивые, смоченные слюной пальцы, Иорвет выгнулся и застонал. В особенно тщательной подготовке не было никакой необходимости — немного боли при вторжении легко искупилось тем, что следовало дальше. Но человек продолжал настойчиво вести в этой партии, не давая эльфу вырваться и не слушая его отчаянных просьб поскорее приступить к настоящему делу. Вернон, казалось, специально не касался особенной чувствительной точки внутри, сосредоточившись на том, чтобы раскрыть Иорвета, заставить его расслабиться и впускать себя без сопротивления, и тот, мешая громкие вздохи и короткие проклятия, извивался в его руках, стараясь притянуть человека ближе, сломить ненужное стойкое сопротивление, получить от него все.
Словно наконец сжалившись, Вернон ловко изогнул пальцы, надавил чуть сильнее, и Иорвет, далеко закатив глаз, вскрикнул, потянулся ладонью к своему члену, который уже сочился желанием, но человек свободной рукой хлопнул его по пальцам, как обжору, нацелившегося на лишнее пирожное.
— Вернон, — выдохнул Иорвет, дрожа и чувствуя, что еще немного, и он, не сдержавшись, кончит от одних только пальцев, — хватит, пожалуйста.
И человек, вечный поборник вежливости, все же сжалился. Он выпустил эльфа, и на месте, где только что старательно работали его пальцы, тот почувствовал тянущую досадную пустоту. Вернон, придерживая его одной рукой, поднес вторую ладонь ко рту Иорвета, и тот, уже готовый исполнить любой приказ, старательно облизал ее, хотя во рту у него пересохло. Все тело пульсировало от нетерпения, и проклятый человек, прекрасно знавший это, точно издеваясь, приблизился к нему мучительно медленно. И в момент, когда Иорвет, давясь своим дыханием, готов был начать сыпать ругательствами, Вернон наконец овладел им.
Он вошел в эльфа резким толчком, забыв о своей медлительности и осторожности, о том, что подготовил тело супруга недостаточно для такого порыва. Иорвет вскрикнул, снова выгибаясь, поджал пальцы на ногах, зажмурился, но потом, плавно выдохнув, позволил своему телу расслабиться, впуская. Сжалившись или желая отплатить за долгие муки подготовки, Вернон, погрузившись до конца, накрыл ладонью эльфский член, и у Иорвета перед глазами поплыли яркие белые круги. Человек усмехнулся, склонился к нему, шепнул прямо в губы:
— Уже?
Эльф с трудом сообразил, что напряжение, старательно выстроенное грубыми человеческими ласками, оказалось для его тела невыносимым, и он кончил слишком быстро. И из этого мог бы выйти настоящий конфуз, если бы в следующий миг Иорвет не осознал, что, сбросив первую волну напряжения, он был снова готов ко всему. Возбуждение, которое должно было улечься, оставив его расслабленным и разбитым первой разрядкой, возвращалось по мере того, как Вернон двигался в нем сперва осторожно и плавно, но все ускоряясь. Должно быть, это тоже был результат действия целебного эликсира — долгие месяцы, пусть и не отказывая человеку в близости, Иорвет привык, что больше одного раза за ночь он вынести был уже не в состоянии. Но сейчас его тело, жадно пульсируя вокруг твердого человеческого естества, снова горело от страсти и нетерпеливого желания. И Вернон тоже это заметил. Он поднял голову, перехватил затуманенный взгляд эльфа и, не сбавляя темпа, ласково улыбнулся и прильнул к его губам.
На этот раз к краю бездны они подобрались вместе, и Вернону не потребовалось даже помогать Иорвету рукой. Человек, придерживая эльфа под оба колена, на последних секундах этой гонки вбивался в него так отчаянно сильно, что супругу оставалось только коротко вскрикивать, чувствуя, как, поднимаясь, затопляя собой все его тело, разум, стирая все прочие чувства, бросив пелену на глаз и заставив отдалиться и замолкнуть все звуки, разливается обессиливающее, яркое, как взрыв наслаждение. Вернон в последний раз вогнал себя до основания, дернулся, вжимаясь, застонал и излился, крупно вздрогнув.
Приподнявшись на локтях и наблюдая за тем, как Вернон чопорно утирал следы его страсти со своего дублета краем плаща, Иорвет лениво усмехнулся. Продолжать экскурсию ему больше не хотелось, хотя обычной тяжелой усталости после разрядки он совсем не испытывал.
— Думаю, теперь нам стоит поискать баронскую спальню, — заметил он, — хочу повторить все это на нормальной кровати, ради разнообразия.
Вернон покосился на него, усмехнулся и явно собирался отпустить какое-нибудь скабрезное замечание о ненасытности эльфа, но в дальнем конце кабинета, рядом с пыльной астролябией, шипя вдруг обозначился круг портала, и через секунду в комнату ступил высокий беловолосый эльф в длинной темной мантии и медальоном с солнцем на шее.
Иорвет мгновенно подобрался, скользнул со стола и, стараясь прикрыться ладонью, потянулся за своими бриджами, небрежно брошенными на полу. Мастер Риннельдор — а его лицо было эльфу хорошо знакомо еще по тем временам, когда Знающий был учителем его сына — осталось бесстрастным. Он окинул хозяев немного презрительным взглядом.
— Думаю, вам стоит одеться, мастер Иорвет, — процедил Знающий, едва размыкая губы, — дело не терпит отлагательств.
Бесполезно было спрашивать, как нильфгаардский маг вообще сумел открыть проход в эту комнату, не тревожась о том, чтобы застрять в незнакомых стенах, как он обнаружил их и зачем, в сущности, явился без предупреждения. Может быть, его направил любезный управляющий Эрих. Может быть, Риннельдор решил рискнуть и преуспел. Но, взглянув ему в глаза, Иорвет сразу понял — все эти вопросы совершенно ничего не значили. Знающий явился, потому что его вынудили какие-то страшные обстоятельства. И Вернон, похоже, тоже пришел к этим выводам.
— Что вам нужно? — спросил он резко.
Знающий наградил его презрительным взглядом. Люди, по крайней мере, те, кто не входили в состав императорской семьи, были для этого эльфа говорящими зверьками, речи которых не стоили воздуха, потраченного на ответы им. Мастер Риннельдор снова обратил взор на Иорвета — тот уже успел натянуть бриджи и воевал с сапогами, прыгая на одной ноге. Наконец, когда баланс был восстановлен, Знающий протянул эльфу руку.