Всего этого отец бы просто не понял, и Фергус иногда с сочувствием думал, какой напор общественного мнения приходилось терпеть в свою очередь Анаис. Зимой королеве исполнилось двадцать шесть, и даже ее придворная чародейка начала открыто намекать, что детородный возраст — вещь быстротечная, а благо государства — это то, ради чего правитель должен иногда забывать о собственных проблемах.
— Если я не смогу оставить наследников, — неожиданно мстительно заметил Фергус, — трон унаследуют Риэр и Мэнно. Думаешь, из них выйдут достойные правители мирного времени?
Эмгыр, осознанно решивший игнорировать его сарказм или просто не заметивший его во флере собственной благости, покачал головой.
— Эти двое обрушат Империю в череду кровавых войн, — ответил он, умильно улыбаясь, — а потом поделят ее надвое и будут вечно драться за морскую границу.
— Может быть, именно это Империи и нужно, — буркнул Фергус, направляясь прочь с террасы.
Проход через портал всегда был для Фергуса чем-то вроде морского путешествия, упакованного в один бесконечный миг. Он ступил из просторной рамы на каменный пол, и еще несколько минут пытался заставить его не шататься под своими ногами, радуясь, что отказался от предложения отобедать с семьей. Когда тошнота и мутная рябь перед глазами немного отступили, Фергус вдохнул поглубже, пригладил растрепавшиеся тугие кудри и решительно вышел в дворцовую галерею.
Гвардейцы, несшие службу у дверей портационного зала, отдали ему честь.
— Королева Анаис у себя? — поинтересовался юный Император.
— Никак нет, — отчитался один из стражников, — Ее Величество изволит встречать ученых из Оксенфурта в Университете.
Фергус кивнул — не в самой незаметной глубине души он надеялся на такой ответ. Чтобы застать Анаис во дворце и не на совещании с генералами или главами ремеслиничьих гильдий, необходимо было точно подгадывать время. Молодая королева любила и оберегала Темерию, может быть, даже больше, чем смогла бы когда-нибудь полюбить их общих детей, отдавая королевству все ресурсы своего разума, тела и времени. Фергус восхищался ею, даже стремился ей подражать, хоть и слышал много раз, что управление Империей — это совершенно другое дело. Анаис была идеальным примером правителя мирного времени. Для нее война была лишь помехой в реализации ее огромных планов, и, сбросив с себя последствия конфликта, королева с прежней страстью ринулась строить и совершенствовать. Фергус помогал ей, как мог, чувствуя, что, даже нуждаясь в имперской казне или помощи имперских ученых и магов, Анаис не испытывала необходимости в нем самом. Даже взойдя на императорский трон, для нее Фергус остался тем, кем должен был стать с самого начала — необходимым политическим союзом, мужем, о котором Анаис не просила.
— Я буду в королевском кабинете, — сообщил Фергус стражникам, — когда прибудет ведьмак, отправьте его прямо ко мне.
— С вашего позволения, Ваше Величество, — лицо гвардейца не дрогнуло, — ведьмак Геральт прибыл и ожидает вас.
Фергус недовольно поморщился. Его отец всегда говорил — хуже того, кто опаздывает, лишь тот, кто приходит раньше времени и делает вид, что его заставляют ждать. И в этом юноша был с родителем совершенно согласен. Он надеялся на этот раз, что до разговора с ведьмаком у него останется еще время отдышаться и привести мысли в порядок.
— Благодарю, — кивнул Император, и гвардейцы разом отдали ему честь.
Ведьмак ожидал его, оперевшись о стол, скрестив руки на груди и разглядывая портреты на стене с интересом специалиста по генеалогии, выискивающего ублюдка в череде славных королевских предков. При появлении Фергуса он не озаботился даже тем, чтобы выпрямиться, не говоря уже о церемонном поклоне — а ведь провел столько лет при королевском дворе! Мог бы освоить хотя бы базовые основы придворного этикета.
Фергус пересек кабинет, уселся в кресло за столом, и только после этого Геральт соизволил оттолкнуться от него и встать к Императору лицом.
— Что-то ты бледный, — по-отечески заметил он, — проходил через портал? Терпеть не могу порталы. Я слышал, если закрывать глаза…
Фергус нетерпеливо махнул рукой — отеческих наставлений для одного дня ему было уже достаточно.
— Ты пришел отчитаться о проделанной работе, — произнес он, надеясь, что тон его хоть немного похож на тот, каким матушка разговаривала со своими батраками и счетоводами. — Есть какие-то новости?
Геральт безрадостно вздохнул и покачал головой. Фергус, подавив в себе приступ досады, терпеливо глядел на него.
— Совсем ничего? — переспросил он настойчивей.
— Сколько ни переспрашивай, все равно — ничего, — подтвердил ведьмак, — она умеет не оставлять ни следа.
— Три года поисков, и ты не продвинулся никуда? — снова переспросил Фергус. Этот ритуал повторялся с завидной периодичностью уже больше трех лет, и каждый раз ведьмак давал один и тот же ответ, а Фергус смотрел на него, и сперва недоумевал, а потом злился на то, с каким равнодушием Геральт всякий раз объявляет, что вернулся с пустыми руками, словно в целом свете одному только Фергусу было дело до исчезновения Цириллы.
— Я с самого начала говорил тебе, что эти поиски — пустая трата времени, — отозвался Геральт с легкой снисходительной усмешкой, — если Цири не хочет, чтобы ее нашли, никто ее не найдет — ни я, ни ты, ни все твои легионы.
От подступившего к горлу гнева у Фергуса вдруг перехватило дыхание. Он не мог больше смотреть в эти издевательски спокойные золотые глаза, слышать этот покровительственный тон, видеть расслабленную вальяжность позы ведьмака и терпеть его невысказанные, но такие явные насмешки. Юный Император сжал кулак и грохнул им по столешнице — боль прошила руку от запястья к локтю, но он не обратил на нее внимания.
— Ты забываешься, ведьмак! — выплюнул он, — ты разговариваешь с Императором, и императорская казна щедро оплачивает твои бесполезные услуги!
От неожиданности Геральт выпрямился по струнке, как гвардеец на страже, опустил руки, и лицо его стало непроницаемо отстраненным.
— Я не просил об этом задании, Ваше величество, — отчеканил он, — вы наняли меня, хотя я с самого начала говорил, что шанс на успех в этом деле минимален. Цири появляется и исчезает, когда хочет, не отчитываясь ни передо мной, ни перед вами, ни перед вашим батюшкой. Но вы дорого платите мне за очистку собственной совести, потому я согласился. И сейчас я с вами предельно откровенен — поиски никуда не ведут, потому что Цири сама не хочет, чтобы ее обнаружили, и, пока не решит вернуться, мы ничего не сможем сделать.
Горячая пелена плавно сползала с глаз Фергуса, и он с трудом подавил неуместное желание извиниться перед ведьмаком. Тот был прав — Цири исчезла бесследно, и с годами юноша и сам начинал верить, что сделала это по доброй воле, по привычке ни с кем не посоветовавшись, хотя с самого начала отчаянно отрицал этого. Но шли дни, месяцы — и надежды таяли. Особенно при взгляде на то, как отец, мать, приходившаяся Цири подругой, Геральт, ее воспитатель, а в последнее время даже Ани, горевавшая по возлюбленной больше всех, отказывались от идеи найти ее или хотя бы выяснить, что с ней приключилось.
Ведьмак, видимо, чутко наблюдавший за выражением лица Фергуса, неслышно приблизился к столу.
— Не грусти, Гусик, — сказал он мягко, но не решаясь протянуть руку через стол, чтобы привычно похлопать Фергуса по плечу, и тот был ему за это невыразимо благодарен, — если бы с ней что-то случилось, я бы знал об этом. У нас с ней… что-то вроде связи. Предназначение, что-то вроде того.
Фергус поднял на ведьмака прохладный взгляд. Были времена, когда он верил в Предназначение, но с тех пор, как Цири и Иан бросили его, много раз ставил это понятие под сомнение, находя все больше подтверждений этим сомнениям.