Вернон, облаченный своей радостью, как непробиваемой для его ядовитых стрел броней, лишь отмахнулся.
— Эмгыр в восторге, говорит, девочки в их роду всегда получались исключительно талантливыми, — ответил он, — Императрицу назвали Леей, Обряд Наречения пройдет через неделю, когда Ани оправится от родов.
Иорвет хотел отвесить еще какое-нибудь ехидное замечание, чтобы немного разбавить сладость момента, но Ава, все еще цеплявшаяся за его руку, вдруг охнула и качнулась немного вперед. Супруги растерянно переглянулись, и эльф почувствовал, как холодный ужас медленно взял его за горло, изгоняя все следы недавнего веселья.
— В чем дело? — строго спросил Роше, словно ответ и без того не был очевиден.
— Больно, — тихо-тихо пожаловалась Ава, тяжело привалившись к Иорвету, — еще ночью началось, но я думала, само пройдет.
Иорвет возвел око горе — он, со своей хваленой прозорливостью, мог бы и догадаться, что с Авой творилось что-то не то, но девчонка предпочла отмалчиваться, а эльф — поверить, что ничего страшного не происходило.
Вернон, собранный, как всегда, пришел в себя первым. Он отцепил пальчики Авы от руки Иорвета и легко поднял ее, спеленав в плащ, как дитя.
— Свяжись с Кейрой, — скомандовал он Иорвету, широким шагом двинувшись обратно в замок.
Было гораздо проще сказать это, чем сделать. Иорвет, движимый поднимающейся паникой, стремительно бросился в библиотеку, где стоял настроенный мегаскоп. В замке работало несколько женщин, и все они, хоть и не знали, откуда взялась Ава, питали к девушке искреннюю симпатию пополам с жалостью. Но ни одна, даже самая опытная повитуха, не могла помочь не просто появиться на свет младенцу, но заставить сердце его матери продолжать биться.
С Кейрой эльф пытался связаться битый час. Незнакомая девчонка — должно быть, из помощниц чародейки — наконец сообщила ему, что госпожа была слишком занята здоровьем Императрицы-матери и маленькой Леи, и не могла выйти на связь. В полном отчаянии Иорвет попытался связаться с Филиппой — и снова потерпел неудачу. Проклятая сова вовсе проигнорировала его призывы, должно быть, слишком поглощенная планами захвата тех земель, что еще остались незахваченными.
Повезло Иорвету лишь на третей попытке, когда мегаскоп показал ему заспанное помятое лицо славного реданского короля. Тот, в отличие от своей наставницы, не любил ранних подъемов или отсыпался, получив известие о том, что сам стал отцом. Выслушав сбивчивые объяснения Иорвета, который, погрузившись в объятия паники, уже едва мог связать два слова, Виктор сообщил, что прибудет через четверть часа, но из портала вышел уже через пять минут. Никогда до этого эльф не был так рад видеть сына своего супруга и, не тратя времени на приветствия, потащил его за собой в спальню Авы, куда Вернон, должно быть, унес девушку.
Петляя по невыносимо длинным коридорам замка, Иорвет успел в двух словах изложить спутнику проблему с сердцем Авы, и молодой король, всегда утверждавший, что он-де никакой не целитель, подходя к двери спальни заметно оробел, но назад не повернул, и в комнату, к его чести, входил уже с совершенно спокойным лицом и даже легкой всепонимающей улыбкой.
Увидев вместо обещанной Кейры сына, Вернон, державший за руку стонущую и смертельно бледную Аву, сперва нахмурился, но когда Виктор принялся ровным спокойным голосом отдавать быстрые команды, просветлел и дальше подчинялся четко и не задавая вопросов.
Быстро разобравшись в ситуации, бездарный недоучка сразу велел калить на огне самый острый и тонкий нож в доме — медлить было нельзя, а специальных инструментов у Виктора при себе не нашлось. Он погрузил Аву в глубокий сон, не дав девушке времени испугаться.
Наученный войной, разрез реданский король сделал ровный и чистый, тут же заклинанием остановил кровь, и Иорвет, наблюдавший за ним, ни жив, ни мертв, подумал, что стоило, пожалуй, извиниться перед сыном за все несправедливо резкие слова и мысли в его адрес.
Младенец — крошечный, синюшный и какой-то до боли жалкий на вид — появился на свет, когда еще не пробило полдень. Виктор, полностью поглощенный своим делом, не обращавший внимания ни на что больше, поспешил пересечь пуповину и несколько минут старательно продувал ребенку нос и рот, растирая обмякшее безжизненное тельце. Вернон, до того остававшийся невозмутимым, отошел к Иорвету, стиснул его руку, и на лице своего человека эльф прочел такую тревогу, какой не видел с того дня, когда Иан, проклятый и умирающий, кашлял кровью и дрожал у него на руках. Прошло несколько мучительно долгих минут, пока младенец не начал медленно розоветь и, громко чихнув, не разразился тонким отчаянным ревом.
Глядя в сияющее лицо Виктора, короля-победителя, выигравшего первую за время своего правления битву, Иорвет и сам был готов разреветься. Юноша, не глянув на родителя, вложил орущего младенца в дрожащие руки Иорвета и, весело подмигнув, вернулся к бесчувственной Аве — следующее сражение для него еще только начиналось.
Иорвет почти невидящим взглядом уставился в маленькое сморщенное красное лицо и подумал отчего-то, что, когда к ним попал Иан, тот успел уже выйти из этого пугающего возраста и был больше похож на эльфа, чем на визгливую цветочную гусеницу. У крошечного создания были аккуратные заостренные уши, мутные непонятного цвета глаза без ресниц и легкий рыжий пушок на странно вытянутой голове. Иорвет почувствовал, как Вернон аккуратно обнял его за плечи, тоже глядя в незнакомое лицо внука.
— Все по новой, — прошептал он хрипло. — как мы его назовем?
— Сам решай, — отозвался Иорвет, не оборачиваясь, — я пока даже не понял, мальчик это или девочка.
— Мальчик, — бросил колдовавший над Авой Виктор, и Вернон тихо рассмеялся.
…и снова ушедшее лето
Сквозь шум Новиградского порта доносились приглушенные голоса.
— Что везете? — спросил кто-то равнодушным скучающим тоном.
— Туссентский табак, ваше превосходительство, — уверенно и твердо ответил капитан корабля, — наше судно не подлежит досмотру, все бумаги — в порядке.
— Куда направляетесь? — последовал вопрос — говоривший, похоже, уже успел растерять остатки интереса к неприкосновенному грузу.
— На Скеллиге, ясное дело, — капитан коротко усмехнулся, — по новому открытому пути.
— Счастливого плавания, капитан, — во фразе пожелания удачи не звучало ни капли.
Сидя, прислонившись спиной к борту корабля, Иан облегченно сжал ладонь устроившегося рядом Фергуса и улыбнулся. Им было велено не высовываться из трюма, пока судно не выйдет в открытое море, но юношам очень хотелось бросить последний взгляд на знакомые берега, прежде, чем попрощаться с ними навсегда. Гусик посмотрел на него и кривовато улыбнулся — действие зангвебарского яда почти выветрилось, но юноша до сих пор еще не очень ловко управлялся с собственным телом, но Иан знал — это пройдет. Соленый ветер и незнакомые скалы, морские брызги и яркое северное солнце должны были исцелить их обоих, стереть следы прежних ошибок, очистить их и вернуть к жизни обновленными.
— Очень надеюсь, меня не будет всю дорогу укачивать, как обычно, — прошептал Гусик, заправил за ухо вьющуюся темную прядь и прильнул к Иану плотнее. — ты-то пока не сможешь мне с этим помочь.
— Ничего, — беззаботно отмахнулся Иан. От желания поцеловать возлюбленного губы ныли, как от морской соли, — придется привыкать — нам обоим.
Гусик медленно качнул головой, немного помолчал, потом вдруг, повернувшись, взглянул Иану прямо в глаза.
— Что теперь будет? — спросил он тревожно и хрипло — этот вопрос с момента побега покойный Император задал впервые, словно хранил его в сердце, боясь расплескать собственную тревогу.
— Я не знаю, — так же тихо отозвался юный эльф, — но точно знаю одно — я люблю тебя, Гусик. И это никогда не изменится.
— Отправляемся! — пронесся над их головами зычный голос капитана, — отдать швартовы, поднять якорь.
Гусик прижался к эльфу теснее, прикрыл глаза.
— До свидания, — шепнул он, и соленый ветер подхватил и унес его слова.