— Тогда, дитя, имей смелость сказать ему правду. — сказал учитель негромко и, отвернувшись, оставил Иана одного.
После Марибора труппа должна была двинуться в Вызиму — время от времени юный эльф писал не только родителям, но и друзьям, одним из которых была Ани. И молодая королева с радостью пригласила циркачей выступить при дворе, видимо, надеясь наконец повидаться с названным братом. Яссэ и его артисты, конечно, не могли упустить такой блестящий шанс, и теперь путь их лежал в столицу Темерии. Но приняв свое решение, Иан понял, что не может так долго ждать. Он должен был повидаться с Фергусом лицом к лицу, один на один, не дав тому шанса отказаться явиться на представление, не дав самому себе глупых лазеек — скрыться в толпе, сбежать, «захворать» прямо накануне выступления.
План его побега усложнялся, конечно, тем, что Иан понятия не имел, где именно он смог бы наверняка застать Фергуса. Император, ясное дело, проводил большую часть времени в Нильфгаарде, и речи быть не могло о том, чтобы незаметно пробраться в его опочивальню в тамошнем дворце — ни при помощи магии, ни через незапертое окно. И Иан решил довериться судьбе.
Вызимский королевский дворец был окружен защитными заклинаниями — открыть портал внутри здания можно было лишь в специальном портационном зале, но это помещение охранялось круглосуточно. Потому юный эльф отважился проникнуть в святая-святых своим обычным способом. Из Марибора, пока труппа устанавливала шатры и помост для выступлений, Иан открыл портал в то место столицы, которое лучше всего смог себе представить — на городское кладбище. За три года обучения он научился ходить через прорехи в пространстве почти безошибочно, и это оказалась самая легкая часть его операции.
Юный эльф не знал, перестроила ли Ани сам дворец изнутри. Вполне могло статься, что старые лазейки, по которым в детстве Иан сбегал в город, теперь были закрыты, тайные переходы — перегорожены, а на дверях и окнах установили какие-нибудь сложные чары. Но опасения его не оправдались. Через знакомую неприметную дверь юноша проник сперва в одну из конюшен, а потом, набросив на себя простое заклинание, отводящее взгляды стражи, которому научил его еще мастер Риннельдор, вошел в один из потайных ходов. Фергус, как полагал Иан, все еще занимал ту же спальню, в которую его поселили, когда юный принц только прибыл в Вызиму для свадьбы с Анаис, и добраться до нее было так же просто, как вспомнить, как дышать, когда ударом выбивают весь воздух из легких.
Комната была пуста, и Иан, притворив за собой тонкую створку, вошел в нее, как дерзкий археолог в проклятую эльфскую гробницу. Может быть, Фергус не слишком часто ночевал в этих стенах, но все здесь, каждая деталь, каждая маленькая вещица хранила прикосновения его рук. Чужой среди темерцев, юный Император постарался навести в своей опочивальне собственный порядок, должно быть, для того, чтобы ему было приятно сюда возвращаться хоть время от времени. Здесь все еще царили черный и золотой цвета, но на пустых прежде полках появились разномастные книги. В дальнем углу за плотной ширмой обнаружился мольберт с выставленным на него грунтованным холстом — пока не тронутым. На низком столике рядом покоились в безнадежном ожидании хозяина тюбики с краской, кисти, серебряный мастерок и чистая палитра.
На столе у окна была расстелена карта — ни Темерия, ни Нильфгаард не вели ни с кем войн, и это было сделано лишь по прихоти Фергуса. Поверх линий границ Северных королевств выстроились его деревянные фигурки — старые, потускневшие от времени, с кое-где облупившейся краской. В Городе Золотых Башен Фергус, должно быть, всегда оставался Императором, у которого не было времени на глупые игры или рисование. Тут же, среди старых знакомых вещей, все еще жил Гусик — мальчишка, которого Иан знал и любил.
Осторожно, стараясь не шуметь, словно боясь спугнуть ощущение узнавания, юный эльф подошел к книжным полкам, провел пальцем по корешкам, выцепил один том, не взглянув на название. Он знал, что среди этих книг не было ни одной интересной — сплошная история Нильфгаарда, трактаты о тактике и государственном управлении — книги, заменявшие Фергусу сказки и рыцарские романы. Иан прижал тяжелый фолиант к груди и глубоко вдохнул. Комната даже пахла Гусиком, хотя Император, возможно, давно здесь не бывал.
Юный эльф вернулся к по-солдатски гладко застеленной кровати, сел, все еще не выпуская книгу из рук, прикрыл глаза. Ему казалось, одного этого визита, только вида пустой комнаты, где жил Гусик, уже было достаточно, чтобы разбудить в нем спящую магию. Это было сильнее, чем все объятия и поцелуи Авы, чем веселье пьяных ночей в цинтрийских лесах, чем овации огромной толпы после особенно эффектного фокуса, чем одобрительные возгласы Яссэ, когда Иан осваивал очередное сложное заклятье. И юноша решил — раз так суждено, он посидит в этом храме былой любви еще немного, а потом сбежит, чтобы забыть о своем плане навсегда и довольствоваться тем, что от него осталось.
Дверь в спальню скрипнула, но Иан даже не пошевелился в первый момент, решив на мгновение, что просто слишком глубоко провалился в свои фантазии.
Фергус был болезненно бледен, выглядел встревоженным и печальным, но никогда прежде юный эльф не видел никого прекрасней. За три года Гусик еще не успел толком возмужать, но от неловкого, нескладного мальчишки, смущавшегося своих слишком длинных рук и не особенно чистой кожи, уже ничего не осталось. Прежде совершенно бесцветные волосы отросли, немного потемнели, обретя благородный оттенок начищенного золота, и теперь завивались тугими крупными кудрями. Глаза, казалось, стали еще темней. Черты лица — выровнялись, заострились, стали немного резче, но отцовская порода в облике Фергуса заметно отступала, уступая место будто искусно выточенным линиям его матери. Гусик не слишком прибавил в росте, но тело его стало более складным, мальчишеская угловатость пропала, оставив вместо себя, пожалуй, излишнее, почти по-женски тонкое изящество. И когда Фергус велел ему уходить, Иан понимал уже, что не смог бы выполнить его приказ, даже если бы Император говорил это всерьез.
Юный эльф почти не запомнил того, что произошло между ними дальше. Но всем собой, каждой клеточкой сладко расслабленного тела он ощущал, что не было на свете ничего более приятного, ничего более правильного, чем лежать с Гусиком, обнявшись. Над ними все еще висел тяжелый топор правды, но Иану теперь она не казалась такой уж страшной. Он рассказывал Фергусу о своих путешествиях, о долгих ночах и шумных днях, о выступлениях и трюках, о песнях и смехе циркачей, об аплодисментах и долгих весенних рассветах, когда он сбегал из притихшего лагеря, чтобы погрузиться в волшебную свежую тишину одиночества.
И на самом излете одного из этих рассказов Иан вдруг перехватил взгляд Фергуса и понял, что тот ждал от него совсем не этого.
— Я не писал тебе, — произнес юный эльф то, что не успело сорваться с губ друга, и тот, опустив светлые ресницы, коротко кивнул. И с убийственной ясностью Иан понял, что не сможет подобрать нужных слов, как бы долго он мысленно ни готовился к этому разговору.
— Я…- у Иана вдруг страшно пересохло во рту, он сглотнул, постарался чуть отодвинуться, но Гусик не разжал объятий — он, похоже, готов был поверить в любую ложь, лишь бы она хоть немного могла убедить его, что юный эльф его не предавал. Но что это было, если не предательство? — Я не могу объяснить, — признал Иан хриплым шепотом, и заметил, как на миг застыло лицо Фергуса, — Я мог бы придумать любое объяснение, и кое-что из этого могло даже оказаться правдой, но Гусик… я не могу.
Фергус помолчал немного, больше не глядя на Иана.
— Ты снова уйдешь? — спросил он наконец.
— Мне нужно вернуться к своим, — ответил юный эльф тихо, — но через неделю наша труппа прибудет в Вызиму, Ани нас пригласила.
Они вновь замолчали. Иан боялся пошевелиться, чувствуя, что один неловкий вздох, один решительный взмах светлых ресниц — и он просто рассыплется прахом. И юный эльф отважился наконец сказать правду.
— Я люблю тебя, Гусик, — прошептал он.
В черных глазах Фергуса промелькнуло что-то очень знакомое, почти на грани с тревожностью. Еще секунда — и он улыбнулся.