Может быть, поселись их семья в блистательном Боклере, где при дворе княгини Анариетты балы и турниры устраивались по несколько раз в год, и все носили такие нарядные платья и блестящие украшения, уверенности в маленькой принцессе поубавилось бы. Но правда была такова — поместье, где они жили теперь, пусть и почти необъятно огромное, не шло ни в какое сравнение ни с Императорским дворцом в Городе Золотых Башен, ни даже с княжеской резиденцией. Здесь на много миль вокруг простирались только бесконечные поля, по которым разгуливали глупые крестьяне, дом был обставлен слишком скромно, а за обновками приходилось ездить в столицу княжества — и лишь тогда, когда у мамы выдавалось на это время. Лита чувствовала, что чахнет в этих стенах, и предложение Йеннифер казалось ей все соблазнительней с каждым днем.
Конечно, была и еще одна проблема. Детлафф.
Накануне отъезда из Нильфгаарда, когда уже стало известно, куда именно собиралось перебраться императорское семейство, Детлафф признался Лите, что не любит Туссент, и ни за какие богатства мира не согласился бы туда вернуться. Маленькая принцесса хотела выведать у него, отчего так — ее верный спутник явно хранил какую-то страшную тайну, но Детлафф попросил ее не спрашивать, и она не стала. Тем более, что ради нее он все же отправился туда, где ни за что бы не хотел появляться.
Ее верный спутник всегда неохотно делился своими секретами, да и вообще разговоры вел обычно словно через силу, предпочитая сидеть рядом с Литой в полном молчании, наблюдая за тем, как она пила чай со своими куклами, разглядывала картинки в больших ярких книгах или перебирала свои сокровища, выбирая, какую камею надеть к ужину. Она всегда ощущала его присутствие где-то поблизости, даже если Детлафф не показывался ей на глаза, но учить его подпускать принцессу к себе ближе пришлось очень долго.
Детлафф сторонился прикосновений, и, если Лита аккуратно брала его за руку или, устроившись рядом с ним на полу, опускала голову ему на колени, спутник старался лишний раз не шевельнуться, казалось, даже вовсе прекращал дышать, будто боялся ее, и Лита терпеливо приручала его — день за днем, касание за касанием, слово за словом. Иногда, просыпаясь по ночам, Лита видела неясную темную фигуру Детлаффа, трепещущую, словно готовую вот-вот рассыпаться багряным туманом, в другом конце комнаты, так далеко, что его можно было принять за причудливый узор теней. Но однажды, проснувшись от удушливого тяжелого кошмара, с криками и в слезах, принцесса обнаружила себя в его заботливых объятиях. С того дня Детлафф будто разрешил себе перейти невидимую границу, приблизиться почти вплотную, и каждую ночь, пока Лита засыпала, он сидел рядом с ней на постели и неспешно перебирал ее рассыпанные по подушке кудри, все такой же безмолвный.
Своей следующей победой Лита считала тот вечер, когда Детлафф впервые язвительно пошутил. Вернувшись из Бокерского дворца, принцесса взахлеб рассказывала ему, какие нынче при дворе носили платья, как были уложены золотые кудри княгини, и каких вкусных устриц подавали к ужину. Детлафф терпеливо слушал ее, не перебивая, и, когда Лита выдохлась, скупо поинтересовался не смастерить ли ему в подарок княжескому двору дюжину окуляров в золотой оправе с рубинами. На удивленный вопрос принцессы, он с ухмылкой ответил:
— Тогда, может быть, хотя бы дюжина человек смогла разглядеть под всем этим лоском, что княгиня-то голая.
Лита, которая добрых десять минут расписывала золотую парчу, из которой было сшито княжеское платье, сперва ничего не поняла, но позже, провожая ее ко сну, Детлафф, вопреки обыкновению, прочитал ей сказку о голом короле, и смысл его замечания наконец дошел до принцессы.
С того дня спутник стал куда более разговорчивым, и оказалось, что едкое, злое и очень забавное мнение у него имелось почти по любому вопросу. Через пару недель таких разговоров матушка даже заметила Лите, что, если та продолжит так неприлично шутить в обществе знатных туссентских особ, она перестанет брать ее с собой ко двору. Столкнувшись с подобным риском, принцесса быстро научилась держать язык за зубами, но отныне сама приносила Детлаффу все возможные сплетни, лишь бы услышать, как еще он пошутит по этому поводу. Доставалось от него, конечно, и госпоже Йеннифер, особенно с тех пор, как стало понятно, что чародейка намерена забрать Литу в Аретузу гораздо раньше, чем планировалось изначально.
Подойдя ближе к креслу, в котором сидел отец, Лита пристально пригляделась к мерцающей алой жидкости, льющейся в его вену.
— Это моя кровь? — тихо спросила она у замершего рядом лекаря, — какая красивая…
— Это, дитя, результат алхимической реакции, — пояснил Эмиель, — думаю, в твоей школе тебя научат всем тонкостям этой науки. Хорошая чародейка ведь должна не только наводить красоту при помощи заклинаний и метать огненные шары, но и суметь отличить купорос от квебрита.
Лита серьезно кивнула. О том, какую роль она сама играла в спасении своего папы от последствий страшного проклятья, принцессе в свое время поведал именно лекарь отца. Он признался, что для приготовления тех «лекарств», которые папочка принимал уже много лет, использовалась кровь Литы, и девочка, ничуть не испугавшись этого откровения, сама с радостью согласилась отдавать ее. Тем более, что процедура была совсем не страшной, принцессе было ни капельки не больно, а после ей разрешалось есть все, что душе угодно, чтобы восстановить силы. Самыми неприятными были эликсиры, которые приходилось пить, но ради здоровья папы Лита готова была потерпеть. Эту тайну она хранила от всех, даже от Йеннифер.
— На сегодня мы почти закончили, — сообщил Эмиель, извлекая из папиной шеи длинную иглу и наложив сверху плотный кусочек полотна, чтобы закрыть кровоточащий прокол. Лита серьезно кивнула, протянула руку и заботливо сжала холодные пальцы отца. Тот, не пошевелившись, улыбнулся ей.
— А когда я уеду, — вдруг спросила Лита, подняв глаза на Региса, — откуда тогда вы станете брать кровь?
Лекарь и отец переглянулись.
— Тогда, — мягко сказал папа, чуть крепче сжав пальцы Литы в своих, — это будет уже не твоя забота, моя принцесса.
Девочка нахмурилась. Этот ответ был ничем не лучше, чем если бы отец вовсе промолчал. Она уже готова была начать настаивать, но Эмгыр отвел от нее глаза и пробежал взглядом по комнате.
— Твой друг сейчас здесь? — поинтересовался он, и Лита коротко кивнула. Детлафф не имел обыкновения всегда ходить за ней по пятам, но на этот раз, ничего не сказав, просто последовал за ней невидимкой — ему, должно быть, тоже было любопытно. — Я хотел поговорить с ним, — сообщил отец твердо, все еще глядя в пустоту на другом конце комнаты. Но ни просьбам его, ни прямым приказам Детлафф никогда не подчинялся.
— Думаю, вам сперва стоит немного отдохнуть, — Регис протянул Эмгыру рубашку. Отец взял ее, осторожно натянул через голову, но пристально глядеть туда, где, по его мнению, находился Детлафф, не перестал. Лита вздохнула.
— Появись, — попросила она.
Детлафф выступил из тени, и во взгляде его принцесса заметила какую-то смутную досаду. Он держался очень прямо, но так напряженно, словно готов был в любой момент по-звериному прильнуть к земле и зарычать. Эмиель отвернулся, не глядя на него, и занялся своими приспособлениями. Эмгыр, продолжая сжимать ладонь дочери, расправил плечи, и сейчас как никогда походил на себя прежнего, словно сидел не в удобном кресле в одной рубахе, а восседал на императорском троне в полном торжественном облачении.
— Ты охраняешь мою дочь уже почти четыре года, — без лишних вступлений заговорил отец. Все это время он почти не вспоминал о существовании спутника Литы, словно желал самого себя убедить в том, что никакого невидимого стража рядом с ней не существовало, что маленькую принцессу просто окружал некий магический щит, хранивший ее от опасностей, надежный и безмолвный, как высокий горный хребет.