Но, столкнув своего человека в пропасть своего отчаяния, Иорвет решил все же сигануть вслед за ним, чтобы Вернону было не так страшно падать, и согласиться прочитать последнее из пришедших от Иана писем. Для его человека это было важно, и эльф готов был продраться сквозь пустопорожние рассказы о вольной цирковой жизни и представлениях, пусть даже пред очами князей и королей, чтобы у Роше не было потом повода сказать, что он хотя бы не попытался.
Однако в день, когда человек отдал ему злополучное письмо, прочитать его у Иорвета просто не нашлось времени. Зяблик провел у них в комнате почти все время до вечера, и заботой о нем Иорвет смог малодушно оправдать для себя собственную трусость. Письмо осталось лежать под смятой подушкой в ожидании своего часа.
Очень смутно, но эльф помнил те чувства, что испытывал, наблюдая за тем, как Вернон нянчился с их собственным сыном. Крикливый младенец, а затем — надоедливый, слишком активный мальчишка временами вызывал в Иорвете столько несправедливого, постыдного раздражения, что сейчас эльф с трудом мог поверить в то, какая глубокая трепетная нежность рождалась в нем при взгляде на то, как Вернон обращался с Зябликом. Усадив мальчика к себе на колени, разделив с ним поровну коробку карандашей, человек, смеясь, помогал малышу рисовать на большом листе бумаги какой-то фантастический пейзаж, высокий замок и кого-то, подозрительно похожего на самого Иорвета, только в длинном зеленом платье и с короной на голове. За обедом Вернону удалось играючи сторговаться с Зябликом, который терпеть не мог вареную морковку и лук, чтобы он съел целую тарелку овощного супа в обмен на игру «в лошадку». «В седле» на спине верного скакуна Роше Зяблик держался с достоинством настоящего рыцаря, управлял человеком, дергая его за ворот и короткие пряди волос, и оба они смеялись на весь кампус.
Иорвет в их простые шумные развлечения почти не вмешивался, предпочитая наблюдать. Вернон, списав его молчаливость на последствия недавней болезни, и не пытался втянуть эльфа, лишь иногда посылал ему смеющиеся счастливые взгляды. И когда, уже под вечер, Зяблик вызвался сыграть для хозяев что-нибудь на флейте, Вернон устроился в кресле рядом с Иорветом, обнял его, и, пока мальчик выводил простенькую печальную мелодию, эльф услышал, как пару раз сорвалось дыхание человека — тот, похоже, едва не разрыдался от умиления.
Когда ближе к ночи Шани наконец явилась, чтобы забрать Зяблика, Вернон с гордым, но немного раздосадованным видом отдал ей из рук в руки совершенно вымотанного парнишку, уснувшего до этого у него на коленях за прочтением вечерней сказки. И, когда мать с сыном удалились, в их неуютной полупустой комнате воцарилась гулкая потерянная тишина.
— Славный парнишка, — сообщил Вернон, напряженно улыбнувшись Иорвету, и тот кивнул. Как бы ни отрицал этого человек, как бы крепко он ни любил Иана, то, что у него не было собственных детей, лежало на сердце Роше тяжелым грузом, и Иорвет знал это.
— Иди ко мне, — попросил он.
В постели Вернон сперва был излишне нежным и предупредительным. Помня о том, в каком состоянии Иорвет провел последнюю неделю, он хотел ограничиться несколькими ласковыми прикосновениями, поцелуем перед сном и аккуратными объятиями, и лишь когда эльф сам, рывком перевернув Роше на спину, закинул его ногу себе на пояс, перестал осторожничать. Ненасытный порывистый юнец проснулся в человеке мгновенно, стоило Иорвету овладеть им почти без лишней подготовки. Если в чем-то эльф пока и не отставал от своего человека, так это в желании отдавать и отдаваться ему в постели. И сейчас для Вернона его страсть была последним несомненным доказательством — о своей подступающей старости Иорвет, если не наврал, то точно заблуждался. Их тела, за столько лет привыкшие друг к другу, отзывавшиеся на чужие прикосновения вернее, чем на собственные, все еще были орудиями бесконечной борьбы, в которой никто из супругов не готов был поддаваться. Вернон принял его, подался навстречу, жадно, не сдерживаясь, сжался и двинул бедрами, подгоняя. А Иорвет, чувствуя, как отступают слабость и страх, позволил себе забыть обо всех сомнениях и тоске, ринулся вслед за человеком в бездну взаимного желания и единения.
Поймав стремительный беспощадный ритм, Вернон сам вскинул бедра выше, впуская Иорвета в себя глубже, позволяя ему поначалу полностью перехватить инициативу, уперся пятками ему в поясницу, не давая отстраняться, даже замедлиться. Он прижимался к эльфу так крепко, так порывисто и нежно, словно это была их первая ночь вместе — или последняя. Человек начал вскрикивать от подступавшего, ширившегося в нем наслаждения, и, когда Иорвет чуть замедлился, давая им обоим отдышаться, растянуть удовольствие, продлить миг единения, настойчиво подтолкнул его, не позволяя сбиться и отступить. А когда эльф, сорвавшись первым, кончил с глубоким низким стоном, Вернон, немного ослабив хватку, не выпуская его из своего тела, перевернулся, устроился сверху с явным намерением все повторить. И Иорвет, недоумевая, откуда в его почти немощном, сдавшемся старости теле нашлась такая бездна выдержки, через пару мгновений понял, что действительно к этому готов. Вернон все еще знал его лучше, прощупал, обозначил и нанес на карту все его границы, и теперь подталкивал Иорвета за те пределы, которые эльф сам себе наметил. Легко, но настойчиво, человек заставил его сорваться с края удовольствия еще раз, и лишь после этого кончил сам, откинув голову далеко назад с облегченным шумным выдохом.
В смутных серых сумерках следующего утра Иорвет оставил Вернона спящим, легко поцеловав его на прощание. Человек пошевелился во сне, что-то пробормотал и улыбнулся, и эльф едва поборол желание вернуться обратно в постель, подвернуться под теплую тяжелую руку и пролежать так до вечера, слушая мерное спокойное дыхание человека, размеренный сильный стук его сердца. А потом, проснувшись, они могли бы вновь повторить вчерашний ритуал возвращения Иорвета в мир живых. Но за неделю отсутствия у профессора накопилось множество нерешенных дел, а бросать работу, для которой уже было потрачено столько сил, ради минутной прихоти и расцветающей слабости, Иорвет был пока не готов. Он накинул на плечи синюю мантию, и только сейчас вдруг заметил уголок письма, осуждающе взглянувший на него из-под подушки. Эльф нахмурился, помедлил пару секунд. Письмо Иана читать ему все еще не хотелось. Да и что интересного мог написать ему сын-циркач? И стоило ли после прочтения вымучить для него ответ? Что Иорвет мог написать? «Дорогой Иан, прости, что долго не писал, был страшно занят»? Или сообщить ему правду? «Дорогой Иан, прости, но мне хватает в жизни разочарования в самом себе, чтобы прощать ещё и твои ошибки»?
Иорвет ухватил конверт, думая, что точно не стоит бросать его так — Вернон найдет письмо и поймет, что эльф не сдержал обещания. Скомкав хрусткую бумагу, он затолкал ее поглубже в один из карманов и направился к выходу.
Иорвет выбрался из комнаты беззвучно, оставив на столе записку для Вернона, нацарапанную цветным карандашом, пообещав вернуться после обеда.
Первым делом стоило, конечно, разыскать Виктора. Ассистент Ректора всегда был в курсе всех университетских новостей и мог бы ввести Иорвета в курс дела, не осмелившись отчитывать его за долгое отсутствие. В сущности, этот паренек не сделал эльфу ничего плохого, даже напротив — иногда выгораживал его перед своим господином, подыскивал ему замену, если Иорвету нужно было отлучиться или он корпел над статьей и не хотел отрываться от работы. Виктор никогда его не осуждал и не задавал лишних вопросов, всегда был приветливым и улыбчивым до зубной боли, но, осознавая несправедливость своего отношения к нему, Иорвет ненавидел мальчишку.
Для этой ненависти не было ни единой разумной причины, но что-то в манере Виктора держаться, в его голосе, в каждом произнесенном им слове, раздражало Иорвета, временами попросту выводило его из себя. Эльф никогда не доверял излишней жизнерадостности, не разговаривал с теми, кто всегда был рад его видеть и счастлив помочь, но неприязнь к Виктору оказывалась глубже и невыносимей. Встреться они четверть века назад на лесной тропе, Иорвет перерезал бы ему глотку, не задумываясь, своими руками, не став тратить на него даже стрелы. В стенах же Университета эльф старался без необходимости не сталкиваться с Виктором. Но сегодня этой встречи было, конечно, не избежать.