Ассистент Ректора обнаружился в просторном пустынном зале университетской столовой. В этот час студенты и преподаватели еще не успели выбраться из своих келий на утреннюю трапезу, и Виктор, либо не любивший компаний, либо отвергнутый ими, обычно завтракал в полном одиночестве. Иорвет изучил его привычки так же, как раньше изучал повадки своих врагов, преодолевая отвращение, чтобы в решающий час застать их врасплох. На этот раз это эльфу удалось.
Когда профессор подошел к юноше, увлеченному молочной кашей, со спины и учтиво поздоровался, Виктор едва не подпрыгнул на месте, поперхнулся и обернулся к эльфу. Испуганное лицо нашкодившего щенка, застигнутого над свежей лужей на ковре, мгновенно просветлело, Виктор улыбнулся, а Иорвету сильнее захотелось надеть миску с остатками каши ему на голову. Будь они на войне, парень был бы давно мертв.
— Доброе утро, профессор, — Виктор неловко поднялся из-за стола, огладил складки мантии, — рад видеть вас в добром здравии. Садитесь, я принесу вам еды, — мальчишка вдруг осмелился подмигнуть, и в глубине умных карих глаз заискрилось озорное веселье — где-то Иорвет уже видел нечто подобное, — я тоже люблю завтракать до того, как это варево превратится в студень.
Эльф хотел с возмущением отринуть его предложение, сказать, что у него нет времени на то, чтобы тратить его с Виктором больше необходимого, но мальчишка уже испарился, и Иорвет был вынужден усесться на скамью в ожидании. Рядом с брошенной Виктором ложкой лежала стопка нераспечатанных писем, какие-то разношерстные бумаги и обкусанное сверху гусиное перо. У некоторых людей Иорвет и раньше замечал эту отвратительную привычку — во времена своего регентства Вернон за месяц мог сгрызть оперение целого крупного гуся, и эльф ехидно спрашивал его, выходят ли перья из него с другой стороны в пригодном для вторичного использования виде. И, судя по всему, эта привычка была совсем не редкостью.
Стоило, может быть, хоть мельком заглянуть в бумаги мальчишки, раз уж он так беспечно бросил их на всеобщее обозрение, но Иорвет сдержался — едва ли в них могло обнаружиться что-то интересное. Виктор же уже спешил назад, балансируя подносом. Он быстро выставил перед Иорветом миску каши, кружку молока и маленькую тарелочку с одиноким шоколадным кексом. Эльф вопросительно покосился на мальчишку, и тот снова заговорщически подмигнул.
— Их готовят только для Ректора, — сообщил он шепотом, — но у меня связи, сами понимаете. На здоровье, профессор.
Забыв поблагодарить мальчишку, Иорвет потянулся за кексом, взял его в руки, надломил и отправил крохотный кусочек в рот.
— Вкусно, да? — видимо заметив расплывшееся на его лице выражение наслаждения, довольно спросил Виктор. Иорвет поспешил прожевать божественно воздушный сладкий кусок, проглотил его и строго глянул на парня. Тот самодовольно улыбался. Желание ударить его становилось сильнее с каждой минутой, и Иорвет поспешил перейти к делу.
— Я искал тебя, чтобы сообщить, что с сегодняшнего дня я могу вернуться к работе, — отчеканил эльф, — я полностью здоров.
Мальчишка явно на секунду растерялся.
— Как замечательно, — сказал он неуверенно, — только вот…
Иорвет поджал губы, почти ожидая известия о том, что он был уволен из Университета за слишком долгое отсутствие. Или спроважен на не слишком почетную пенсию.
— Только вот я сегодня последний день работаю, — закончил Виктор, потупив глаза, — а ваши лекции были перенесены на конец недели. Я не знаю, кого назначат моим преемником, иначе познакомил бы вас.
Иорвет от неожиданности едва не поперхнулся последним кусочком кекса. Виктор, пусть и такой юный и бездарный, странным образом стал для эльфа неотъемлемой частью университетской жизни, своего рода отдушиной, тем, кого можно было ненавидеть вместо того, чтобы испытывать презрение к самому себе или усталость от своей работы. Эльф постарался отогнать от себя это нелепое чувство, сдвинул брови и сурово спросил:
— Что случилось?
Виктор смущенно улыбнулся.
— Я получил большое наследство, — пожал он плечами, — оказалось, что мой дед — темерский барон, и после его смерти все его имущество перешло ко мне.
— Оказалось? — переспросил Иорвет, все еще безнадежно стараясь напомнить себе, что все это — не его ума дело, и Виктор его совершенно не интересует.
Мальчишка кивнул.
— До сих пор я считал себя круглым сиротой, — ответил он, — мать умерла, когда мне и десяти лет не исполнилось, отца я не знал, и вот…- он пожал плечами, и Иорвет заметил в этом простом жесте тень странного раздражения, — мне сказали, что, если я не вступлю во владения поместьем и не приму титул, то все имущество деда отойдет темерской короне, а иными словами…
— В Имперскую казну, — закончил за него Иорвет.
— Верно, — подтвердил Виктор, — а я, как истинный патриот своей страны, не могу этого допустить.
Как «истинного патриота» Иорвет Виктора никогда не рассматривал, это определение подходило ему не больше, чем Зяблику вернонов шаперон, но мальчишка произнес эти слова так легко и естественно, словно иначе себя никогда не называл.
— Если тебе так не нравится идея стать темерским бароном, пожертвуй это имущество своей драгоценной королеве, — ядовито заметил Иорвет, стараясь снова вызвать в себе ненависть к парнишке. За этот короткий разговор Виктор странным образом сумел пролезть ему под кожу глубже, чем за все годы их знакомства, и эльф даже начинал сочувствовать ему в этом глупом деле, — думаю, Адда будет рада откусить кусок от сестринского пирога.
— Может быть, так я и сделаю, — кивнул Виктор задумчиво, — но для начала нужно хотя бы взглянуть на то, что я унаследовал. Может быть, часть этих богатств можно будет передать Университету. Ну или, — он снова улыбнулся, и на этот раз улыбка вышла по-мальчишески злокозненной, и Иорвет вдруг невольно вздрогнул, — выяснится, что вместо сокровищ мне достались одни долги. Старый барон любил развлекаться. А такое наследство я с радостью отпишу Его Величеству Императору.
Эльф невольно рассмеялся, тут же осадил себя и вцепился в кружку с молоком, как в спасительный прибрежный камень, чтобы его не унесло течением.
— Ясно, — отрезал он, — ну, удачи тебе, Виктор.
Юноша посерьезнел и кивнул.
— Хотите еще один кекс? — спросил он, — могу в последний раз воспользоваться служебным положением.
— Спасибо, — Иорвет отвернулся, — не нужно. Иди. Я сам найду новую дрессированную обезьянку Ректора к концу недели, — фраза прозвучала слишком резко, эльф всеми силами постарался снова разозлиться на Виктора, и не смог.
— До свидания, профессор, — тот поднялся из-за стола, вежливо качнул головой и ушел, не оборачиваясь.
Во двор Университета Иорвет выходил в смешанных чувствах. Короткий, ничего не значивший разговор с Виктором подействовал на него странным, незнакомым образом, будто эльф говорил с мальчишкой впервые, и тот, при всей своей раздражающей жизнерадостности, позволил Иорвету заглянуть в какую-то потайную комнату, темную и полную смутных тревожных теней. Думать о мальчишке дольше не хотелось, было отчего-то смутно страшно, и Иорвет постарался изгнать из головы его легкий и неузнаваемо знакомый образ. На его счастье, в противоположном конце площади появился Зяблик. Мальчик стремительно шагал куда-то в сторону главных ворот, укутанный в светло-коричневую короткую шубейку, с меховой шапкой, натянутой до самых глаз, и Иорвет хотел было окликнуть его.
Но в этот момент в воротах появился мастер Лютик. Он осадил коня и спрыгнул на промерзшие камни площади, кинул поводья и отбросил полу широкого плаща. Его явления в Университет всегда были больше всего похожи на выход к восторженной толпе на сцену, даже если свидетелей у мастера Лютика не было вовсе. На этот раз, однако, должная публика у знаменитого музыканта нашлась. Зяблик, подпрыгнув на месте и радостно вскрикнув, бросился через площадь наперерез ему навстречу, и Лютик, присев на корточки, поймал его в крепкие объятия, закрутил, подбросил смеющегося парнишку в воздух, поймал и с жаром прижал к груди, не замечая, как неудобная шапка отлетела в сторону и откатилась.