Олень захрипел и забился. Виктор протянул к его морде дрожащую руку и опустил ладонь на влажную горячую шерсть. Филиппа была не слишком довольна его успехами в магии, но несколько заклинаний все же дались Виктору совсем неплохо. Из-за собственных экспериментов с восстановлением потерянных глаз, чародейка часто мучилась мигренями, и молодой помощник научился облегчать ее боль. Сейчас стараний требовалось гораздо больше — но Виктор, сосредоточившись на подтаявшем вокруг тела оленя снеге, произнес знакомое заклинание, стараясь увеличить обычно применяемую для него силу.
Животное еще пару раз болезненно дернулось, а потом наконец припухшее темное веко опустились, и олень замер, испустив дух.
Стараясь справиться с подступившей тошнотой, Виктор лихорадочно вытирал ладони о снег, чувствуя, как немеют пальцы, и стараясь не оборачиваться больше на бездыханное тело. До него медленно начинало доходить, что произошло, и первым порывом юноши было немедленно открыть портал и сбежать со сцены кровавого лесного спектакля. Он не был трусом, видел, как умирают люди, но это встреча со смертью один на один посреди незнакомой чащи оказалась выше его сил.
Но вслед за первой волной паники пришла новая, куда более взвешенная мысль — кто-то охотился на его территории. Чья-то рука выпустила эти стрелы, а, значит, охотники шли сейчас по следу своей добычи в надежде обнаружить бездыханное тело. Каким бы законам по этой части ни подчинялась Темерия, Виктор вдруг почувствовал, что разозлился. Он еще не ощущал себя до конца ни бароном, ни землевладельцем, но вид умирающего животного что-то повернул внутри него, разбудил какое-то незнакомое прежде, тревожное чувство, которое с собственничеством не имело ничего общего.
Юноша встал и огляделся. Он не был вооружен — в детстве его немного учили пользоваться короткими кинжалами, пригодными для уличной драки, но в обычной жизни этот навык ему не требовался, а потому почти полностью стерся из памяти. Но сейчас Виктор вдруг ощутил себя хозяином дома, в который проникли грабители. Пусть он был совершенно один, а их — много, и они были при оружии. Но это был его дом, и он не собирался позволять в нем хозяйничать.
Цепочка кровавых следов оленя вела глубже в лес, и Виктор двинулся по ней, все так же осторожно, хотя ходить бесшумно по лесу у него не слишком-то получалось. Только сейчас, прислушавшись не к своим мыслям, а к окружающему, юноша понял, что чаща полна звуков. Скрипели, качаясь, деревья. Земля трещала от сходившего с нее льда, где-то в отдалении закричала и замолкла какая-то птица. Юноша велел себе не бояться. Он был в своих владениях, и худо-бедно владел магией — в крайнем случае, мог себя защитить от браконьеров, если уж тем вздумалось бы на него напасть. Только вот, пожалуй, следовало придумать для них какую-нибудь серьезную речь, принять баронский вид, чтобы не предстать перед невидимыми врагами жалким заплутавшим мальчишкой — и неважно, что именно им он, пожалуй, и выглядел.
Виктор прошел добрую сотню шагов по кровавому следу и уже начал сомневаться, не привиделся ли ему раненный олень, когда до слуха его долетел сперва странный высокий звук — словно кто-то скулил от боли, а потом приглушенные человеческие ругательства. Юноша зашагал быстрее, чтобы не передумать и не повернуть назад немедленно — паника в его груди взметнулась, как снежная крошка вокруг упавшего тела. Голоса звучали все отчетливей, невидимая собака тихо поскуливала, и Виктор весь обратился в слух.
— Кто, блядь, весной ставит такие капканы? — бубнил низкий мужской голос, и в нем слышалась горькая досада, — в это время года и медведей-то нет. Сука… Потерпи, Клюковка, я сейчас.
— Думаю, это прошлогодние, — отвечал ему высокий хрипловатый голос, и по нему сложно было понять, женщине он принадлежал или взрослеющему мальчишке.
Виктор ускорил шаг, и через пару мгновений оказался на еще одной поляне — меньше предыдущей, почти незаметном пятачке в окружении древесных стволов. Под одним из них на корточках сидел человек, одетый в черную кожаную куртку. Перед ним лежала крупная рыжая собака, и незнакомец одной рукой заботливо гладил ее по голове, а второй явно пытался разомкнуть зубья большого металлического капкана, наполовину присыпанного снегом. Задняя лапа собаки была намертво схвачена в эту ловушку, и второй раз за день Виктор увидел, как кровь пропитывает талый снег.
За спиной мужчины стоял обладатель второго голоса — высокий, плечистый, но сложенный куда тоньше и изящней, чем его спутник. Коротко стриженная белокурая голова была трагически опущена, словно незнакомец уже поставил на пойманной в тиски собаке крест, и теперь лишь ждал, когда мужчина примет неизбежное. Появления Виктора никто из них не заметил.
Рука сидящего незнакомца дернула механизм ловушки, пес задергался и снова заскулил.
— Тише, девочка, потерпи, — увещевал мужчина, продолжая нежно гладить собаку, — ебаные капканы, еще и заржавели.
Виктор, в котором праведный гнев уже заметно поутих, переступил с ноги на ногу, не решаясь вмешиваться в новую драматичную сцену, вновь ощутив себя лишним свидетелем. Снег под его ногами хрустнул, и высокий белокурый человек обернулся.
Никогда прежде Виктор не видел таких прекрасных, таких чистых синих глаз. На мгновение у него даже перехватило дыхание, и он с трудом поборол в себе порыв развернуться и сбежать, как до этого — его неверная лошадь.
— А ты еще кто такой? — спросил незнакомец, и лишь в следующий миг Виктор понял, что это была девушка.
— Я…- юноша завел руки за спину, потом одернул себя, выпрямил их, словно показывая, что ничего не украл, — Я — Виктор.
— И какого хрена ты тут делаешь, Виктор? — раздраженно спросила у него девушка.
Правдивых ответов на этот вопрос могло бы найтись множество — от того, что его вывел на эту поляну кровавый след убитого оленя, до того, что вообще-то — это его леса и его капканы. Ну то есть, капканы, скорее всего, браконьерские, но он, Виктор, владел этим лесом со всеми его оленями и браконьерами. Но слова, с которыми юноша всегда так легко обращался, под пристальным синим взглядом покинули его, даже ручкой не помахав, и новоиспеченный барон Кимбольт остался стоять перед незнакомкой, как полный дурак.
— Я услышал голоса, — произнес он, коротко откашлявшись, — и ваша собака скулила…
— Да, блядь, как же ей не скулить, — раздраженно бросил через плечо мужчина, — если тут медвежий капкан под снегом. Найти бы ту суку, что ее поставил, и…
Заржавевший механизм наконец треснул, выпуская свою пленницу, и незнакомец раздраженно отбросил капкан прочь. Собака осталась лежать на снегу, постанывая и вяло пытаясь подняться на передние лапы.
— Клюковка моя, — в голосе большого сурового на вид незнакомца зазвучали слезы, — ну что же ты, как же так? Мы отнесем тебя домой, и Кейра тебя вылечит…
Виктор, не чуя под собой ног, медленно приблизился под пристальным подозрительным взглядом незнакомки.
— Если задета артерия, она не доживет до дома, — заметил юноша тихо, хотя понятия не имел, где находился этот самый дом.
— Да я знаю, — мужчина обернулся к нему, и на Виктора уставились странные золотые змеиные глаза. Прежде юноша никогда не встречал ведьмаков, а потому снова чуть трусливо не попятился. — Тебе чего, пиздюк? Проваливай, куда шел.
— Можно посмотреть? — спросил Виктор, призвав на помощь всю свою смелость. Девушка смотрела прямо на него, и это отчего-то придавало ему сил и решимости.
— Нравится на кровищу таращиться? — огрызнулся мужчина.
— Пусть посмотрит, — обронила девушка ровно, — хуже не будет.